Аччелерандо - [163]

– Проклятая кошка их раззадоривает! – Она заламывает руки, оборачивается, и тут-то и появляется Сирхан. – Ну вот, явился – не запылился.

– Спешил как мог. – Он уважительно кивает Элизе и хмурится. – Ох уж эти детки. – Кто-то маленький и быстрый влетает в него с разгону и хватает за лодыжки, просовывая голову в просвет. – Ух! – Он нагибается и подхватывает Мэнни на руки. – Сынок, ну я же говорил тебе – не играй…

– Он не виноват! – вступается Рита. – Эта кошка…

– Жуткая зверюга! – Элиза, кажется, теряет остатки терпения.

– Мур-р-р-р? – непринужденно обращается кто-то к Сирхану с пола.

– Вот черт! – Сирхан отскакивает. Пошатнувшись, он силится одновременно поймать равновесие и не выпустить восторженного сынишку из рук. Тем временем в публичной информационной среде бушует колоссальное возмущение, настоящая черная дыра – и похоже, монстр этот сейчас трется о его лодыжки.

– Что ты тут забыла? – спрашивает Сирхан.

– Много всего, – говорит кошка, издевательски растягивая гласные. – Решила, что вы тут без меня скучаете. Где ваш домашний конструктор благ? Ничего, если я воспользуюсь им? Надо кой-чего сделать для друга.

– Что-что? – Рита вот-вот сорвется. – Тебе мало того, что ты уже учинила?

Сирхан смотрит на нее с одобрением. Похоже, давнишние предупреждения Эмбер насчет кошки добротно пропечатались в ее памяти – она обходится со зверюгой не как с невинным домашним любимчиком: внешность этой дьяволицы обманчива.

– Я ничего не учинила, мур-мур. – Кошка издевательски таращится на нее, поводя из стороны в сторону хвостиком. – Вреда от меня вам не будет, мур-мур. Обещаю. Просто…

Тут раздается звонок в дверь, и голос Города услужливо сообщает:

– Дамы и господа, Рен Фуллер пришла в гости!

– Ей-то что от нас нужно? – ворчит Рита. Сирхан чувствует ее недовольство; по дому носятся ее растревоженные привидения, стараясь найти в этом безумном дне хоть что-то, тянущее на опорную точку, проживая в симуляции разнообразные варианты развития ситуации и все сопровождающие их кошмары и возвращаясь к настоящему, чтобы дать ей возможность настроить реакцию в соответствии с прожитым.

– Впускай ее, пусть.

Рен – одна из их названных соседок. Большая часть ее дома находится за несколько световых лет отсюда, но это ведь совсем маленькое расстояние. С семьей эта несчастная беженка воспитывает шаловливый выводок, с коим порой зависает Мэнни.

Маленький синий ослик, преследуемый парой орущих и трясущих копьями детей, с печальным «иа» проносится мимо старших. Элиза тщится поймать дочь, но промахивается. Дверь в гимнастический зал исчезает, и внутрь миниатюрной крылатой ракетой влетает Лиз, маленькая подруга Мэнни.

– Саманта! А ну сюда! – зовет Элиза, направляясь к двери.

– Давай начистоту, что тебе нужно? – спрашивает Сирхан, держа сына на руках и глядя сердито на кошку-возмутительницу.

– Да пустяки сущие, – говорит Неко вальяжно. Выгнувшись дугой, она прилизывает взлохмаченную шерстку на боку. – Вообще, я просто хотела поиграть с ним.

– Ты… – Голос Риты падает.

– Пап, пусти! – Мэнни надоело сидеть на руках у родителя.

Сирхан ставит сына осторожно, будто тот из хрусталя сделан.

– Ну беги играй, – говорит он ему и поворачивается к Рите. – Дорогая, почему бы не впустить Рен? Может, она за Лиз явилась, но с ней никогда не угадаешь…

– Да и я пойду, – добавляет Элиза, – прихвачу вот Саманту. – Она озирается, одаривает Риту извиняющимся взглядом и отправляется в гимнастический зал.

Сирхан на шаг заступает в прихожую.

– Что ж, нам предстоит долгий разговор, – сурово сообщает он кошке. – Мне нужны объяснения. Правдивые, если угодно.

Тем временем в когнитивной стране чудес, о которой родители Мэнни знают гораздо меньше, чем предполагают, привидения мальчика заняты делами куда менее невинными, чем на первый взгляд.

Давным-давно, еще в двадцать первом веке, Сирхан прожил в симуляции не одно, а целую уйму альтернативных детств – его родители все жали и жали на рестарт, надеясь, что рано или поздно сын полностью удовлетворит всем их предубеждениям. Для Сирхана это было не меньшим испытанием, чем какой-нибудь дом-интернат для ребенка из девятнадцатого века, и он пообещал себе, что никогда не станет подвергать подобному собственных чад. Однако одно дело – из-под палки проживать все аспекты воспитания один за другим, и совсем другое – по собственной воле погружаться в восхитительную вселенную мифов и магии, где детские мечты обретают форму и бродят по зачарованным лесам, встречаясь с воплощенными фантазиями друзей и недругов.

Мэнни рос со вживленным нейроинтерфейсом доступа к городской ментальной среде – гораздо более сложным, чем бытовавшие в эпоху Сирханова детства апгрейды. Иные из привидений, отщепленных от исходного вектора состояния мальчика, оплодотворенные найденными в киберпространстве следами самого Манфреда и закрывшиеся в ускоренных симуляциях, давно повзрослели. Ясное дело, они не помещаются внутри его собственного черепа семи лет от роду, но они наблюдают за ним. И когда он в опасности, они заботятся об их будущем и единственном теле.

Самый взрослый призрак Мэнни живет в нескольких виртуально-ментальных средах Новой Японии (в совокупности они в миллиард раз обширнее всех-всех физических сред в распоряжении упершихся рогом адептов биологии, но последние уже и не пытаются хоть с чем-то тягаться по показателям MIPS на грамм). Главный лейтмотив данной симуляции – земля до начала сингулярности. Бег времени в ней навсегда прекратился, замерев где-то на пороге истинного двадцать первого века, в 8:46, 11 сентября. Апартаменты Мэнии – на сто восьмом этаже Северной башни, и самолет с широченным фюзеляжем, несущийся на полном ходу, застыл в воздухе в сорока метрах под его окнами. ИРЛ сто восьмой этаж занимали корпоративные офисы, но ведь в ментальных средах возможно все, и это всего лишь крохотная прихоть Мэнни, пожелавшего сюда заселиться. Само реконструированное событие мало значит для него, ведь он появился на свет спустя более чем столетие войны с терроризмом, но Крах Двух Твердынь есть часть легенд его детства, событие, убившее миф об исключительности Запада и проложившее дорогу миру, который он унаследовал.