Аччелерандо - [164]

Взрослый Мэнни носит аватарку, основанную на его клоне-отце, Манфреде Масхе, но застрявшую в юности, на двадцати с чем-то годах, худощавую, выряженную в черное и яростно готскую. Мэнни убивает время, играя в «Матрицу» и слушая музыку. Сейчас в динамиках грохочут «Type O Negative», а он потягивается, разомлевший от кокаина и от предвкушения прихода парочки девочек по вызову (верней всего, точно таких же быстро повзрослевших аватарок, но необязательно женского пола, необязательно даже людского вида). Вольготно развалившись в кресле, он ожидает, когда что-нибудь произойдет.

Дверь за его спиной отворяется. Он ничем не выдает, что заметил вторжение, хотя его зрачки, зафиксировавшие в окне мутное отражение женщины, чуть-чуть расширяются.

– Опоздание засчитываю, – ровно произносит он. – Ты должна была быть здесь еще десять минут назад. – Он разворачивается вместе с креслом и чуть не роняет челюсть.

– А ты кого ждал? – уточняет ледяным голосом блондинка в черном костюме бизнес-леди, при длинной юбке. Вид у нее довольно-таки хищный, лик – донельзя строгий. – Ой, и не говори. Ты, получается, взрослый Мэнни, частное производное от маленького Мэнни – так? – Она неодобрительно хмыкает. – Какое тут все декадентское. Сирхану бы ни разу не понравилось, бьюсь об заклад.

– Да шел бы папаша лесом! – бросает сварливо Мэнни. – Кто ты, мать твою, такая?

По щелчку пальцев блондинки из воздуха появляется офисный стул. Пристроив на самом краешке аппетитную пятую точку, гостья педантским жестом оглаживает складки на юбке.

– Я Памела, – строго говорит она. – А что, отец обо мне не рассказывал?

Мэнни чешет в затылке. В недрах его сознания ворочаются глубинные инстинкты, не знакомые любому, кто был рожден до середины двадцать первого века, и перебирают ткань псевдореальности.

– Ты уже мертва, так? – спрашивает он. – Ты кто-то из моих предков.

– Так же мертва, как ты. – Она дарит ему холодную улыбку. – Никто в наши дни не мертв по-настоящему. Уж точно не тот, кто знает ИИНеко.

Чувствуя легкий прилив раздражения, Мэнни по-совиному моргает.

– Ты, конечно, крутая и все такое, но я немножко не тебя ждал, – говорит он, каждое слово подчеркивая голосом. – Не семейный ужин и не нудные поучения…

Памела вновь хмыкает.

– Барахтайся в своем сраном хлеву сколь угодно долго, поросеночек. Мне до тебя нет вообще никакого дела. А до тебя-основного – есть. Как давно ты его проверял?

– Основной? Да с ним все в ажуре. – Мэнни напрягается, фокусируя взор на точке в бесконечности, загружая и проигрывая недавние записи сознания себя самого, но младше. – Так, а что это за кошатина, с которой он возится? Это не игрушка!

– Неко. О ней я и говорила. – Памела нервно постукивает ногтем по подлокотнику стула. – Вот и к еще одному поколению нашей семьи нагрянуло древнее проклятие. Если ты ничего не предпримешь…

– Что за проклятие, чувиха? – Мэнни встает с кресла. – О чем ты вообще? – И тут небосвод за окном темнеет, вторя растущему в душе нехорошему предчувствию. Встает уже и Памела – материализованный ею стул растворяется в воздухе. В глазах у нее холодный вызов.

– Думаю, ты прекрасно знаешь, о чем я, Мэнни. Хватит играть в бирюльки – пока у тебя еще есть возможность, повзрослей нормально!

– Да я!.. – начинает он гневно и умолкает. – Это я… а это кто? – спрашивает он. По спине ползет холодок неуверенности, остужая выступившие капельки пота. – И что ты тут позабыла?..

– Хочешь узнать, без дураков? Я – мертвая, помни; мертвым известно все, и даже то, что не всегда полезно знать живым.

Он набирает воздух в легкие.

– Я тоже умер? – Он окончательно сбит с толку. – В Седьмом небесном кубе есть еще один взрослый «я». Кто он, что он там делает?

– Это такая неслучайная случайность. – Памела берет его за руку и подгружает в его сенсориум шифрованные метки: дорожку из хлебных крошек, ведущую куда-то в темные и неизведанные зоны ментальной среды. – Если желаешь распутать этот клубок – иди за мной. – И она пропадает.

Мгновения спустя Мэнни, перепуганный и оторопелый, стоит у окна, подавшись к самому стеклу и таращась на застывший внизу авиалайнер, смертоносно-великолепный.

– Ой, дерьмище… – шепчет он. – Через защиту прошла и даже следов не оставила. Да кто вообще эта баба?

Возможно, взаправду призрак его прабабушки. Возможно, кто-то еще.

Надо снова найти ее и все разузнать, понимает он. Воздев левую руку, он смотрит на незримую метку, ярко горящую под плотской оболочкой.

– Соедини меня с главным.

Проходит доля секунды – и пол пентхауса раскалывается. Истошный скрежет бетона, стали и стекла, сминаемых весом самолета, оповещает, что трагедия уже наступила. Но Мэнни здесь больше нет. И если небоскреб падает в симуляции, в которой нет никого, кто мог бы это увидеть, – было ли это на самом деле?

– Я пришла за мальчишкой, – спокойно сообщает кошка, сидя на вручную вышитом коврике, наброшенном поверх дощатого пола, и выставив заднюю лапу под невозможным углом – будто просто забыв, как та должна располагаться. Осознав, как велика явившаяся к ним сущность, некогда простая игрушка, рожденная творческим порывом предков, Сирхан с трудом сдерживает панику. Когда-то Неко была искусственной кошкой, но она апгрейдилась и совершенствовалась, раз за разом. Даже в восьмидесятые, когда Сирхан с ней впервые встретился ИРЛ, та уже была невообразимо чуждой формой разума, полной нечеловеческой иронии. И вот сейчас…