Абуджайская шаль - [11]

— Ну вот, что, Дарья Платоновна! Это вы в чём же обвинить-то меня вздумали!? Уж не желаете ли вы сказать, что я не порядок в хозяйстве к вашему-то приезду устанавливал, а с городскими кокотками время проводил? Да вы Дарья Платоновна в своём ли уме?

— Я то в своём уме, — запальчиво выкрикнула супруга, — а вот вы то, Дмитрий Степанович, три года ездить и дороги не знать? Что же это с вашим умом то такое приключилось?

— Да знаю я дорогу, — не удержавшись, рявкнул её муж и ударил кулаком по столу, заставив Дарью Платоновну вздрогнуть и испуганно замолчать, — знаю я дорогу, — чуть тише повторил Перегудов, — сто раз по ней езживали… и я и Фёдор. Каждый кустик нам известен. Да что там! Глаза, кажется, закрой, да и то дорогу найду! Я ведь, матушка, всяко представлял, как мы вместе по дороге то ехать будем и всё я вам рассказывать буду, как тут, да и что…

Перегудова вновь залилась безудержными слезами.

— Да, что ж это вы, Дарья Платоновна, — гораздо мягче воскликнул её супруг, — да разве ж мог я когда, с вами то так поступить! Стыдно тебе, Дашенька, невесть что подумала. Это в мои то лета…! — Перегудов неожиданно развеселился, — вот уж не гадал, не думал, что на старости лет этакие страсти испытаю!

Дарья Платоновна пристыжено помолчала и робко осведомилась:

— Так ведь тогда как же? Что же на вас с Фёдором, порчу какую навели? Как же вы заплутали там, где и младенцу мудрено запутаться?

Дмитрий Степанович энергично прошёл по комнате из угла в угол.

— А вот это, знаешь ли, Дашенька, загадка! Сам всё утро думаю, с Фёдором вон гадаем, а понять ничего не можем! Словно бы взяли две дороги, да и местами поменяли, чудеса, да и только!

— Чудеса, батюшка, только в сказке бывают, — резонно молвила Дарья Платоновна, — а вы верно, с Фёдором всю дорогу настойку сливовую попивали, что я в корзине в вашей же коляске поставила!

— Да что ты Даша, ей-богу! — поморщился Дмитрий Семёнович, что ты право во всех смертных грехах нас обвиняешь! Да не пили мы той сливовой настойки и не знали даже, что в корзине-то стоит!

— Ну-ну… — неопределенно промолвила Дарья Платоновна, вставая с кресла, — уж не обессудьте, Дмитрий Степанович, ежели, что не так сказала! Пойду я, по хозяйству дел полно…

Она поднялась и озабоченная новою мыслью мелкими шажками вышла вон из комнаты.

Перегудов в совершеннейшем изумлении посмотрел ей вслед:

— Так это что ж? Явилась, обозвала меня распутником и пьяницею и пошла, хлопотать по хозяйству? Однако…

Дарья Платоновна меж тем быстро и уверенно шагала к кладовой комнате, примыкавшей к большой удобной кухне на первом этаже, где с вечера в беспорядке были свалены привезённые с города припасы.

С нетерпением, открыв крышку большой плетёной корзины, Дарья Платоновна увидела ровный ряд плотно закупоренных бутылей со сливовой настойкой, аккуратно переложенных для сохранности золотистой соломой. Старушка некоторое время взирала на открывшуюся ей картину, шевелила губами, трогала пальцем бутыли, пересчитывая и, наконец, горько вздохнув и плотно закрыв крышку, тяжело поднялась с колен.

Все до одной бутыли были целы!

Глава 3 День второй. Новые знакомства

На следующий день все обитатели дома занялись различными делами. Настенька и Володя, изнывая от обрушенных на них непомерных строгостей, находились под неусыпным надзором мисс Флинт и молодой матушки.

Дмитрий Степанович с управляющим господином Мюллером с утра отправились смотреть работы в яблоневом саду, с жаром обсуждая возможность постройки собственной винокурни.

Дарья Платоновна энергично руководила разбивкой цветочной клумбы перед домом, давая двум бестолковым и смешливым девицам, призванным ей помогать, равно бесполезные и противоречивые советы. Дело у них при таком раскладе двигалось плохо, что Дарью Платоновну неимоверно сердило, а легкомысленных девиц только смешило.

Юный Виктор, удачно избежавший всяческого надзора (в тот день как-то оказалось, что всем не до него!), прогуливался по деревне и, завидев любопытные взгляды, брошенные на него местными жителями, принимал вид гордый и важный. Он снисходительно осмотрел деревянные домишки с соломенными крышами, постоял, глядя на мельницу, одобрительно кивая и похлопывая прутиком по голенищу сапога, словом чувствовал себя превосходно! Да и то, правда! В городе-то в гимназии — кто он был? Один из многих. Хоть отец-то у него и был светилой в науке, да что ж! У других-то мальчишек отцы не хуже, а то и повыше рангом! А кто из его товарищей родовитостью и богатством не славился, тот всегда мог способностями к учению блеснуть, а тут уж Виктор точно был слабоват!

А здесь он кто? Хозяин! Внук хозяина и сын хозяина и всё что вокруг — всё принадлежит ему: и лес и река и мельница и люди, что здесь живут — всё это его собственность! Вот так-то! Ни больше и не меньше! От этих мыслей Виктор важно раздувался, и новое положение ему определенно нравилось.

Дойдя до моста и помня о давешнем происшествии с Володей, Виктор благоразумно свернул влево и пошёл по деревенской улице, с одной стороны которой стояли дома, а с другой маленькая, аккуратная церковь. Возле церкви в траве копошились ребятишки (многочисленные отпрыски местного священника). Самый маленький, увидев незнакомца, скривил страшную рожу и высунул неимоверно длинный язык. Поскольку Виктор гордо проигнорировал сей дружеский жест, мальчик живо повернулся к нему спиной, и стремительно приподняв рубашонку, показал Виктору что-то уж совсем неприличное. Остальные захохотали, а девочка постарше хлопнула сорванца прутом по голому заду, строго ему выговаривая. Виктор смутился и пошёл скорее, стараясь миновать хулиганистую компанию. Дорога вскоре свернула, и перед Виктором открылись страшные и тёмные развалины старой барской усадьбы.