Абсолютно правдивый дневник индейца на полдня - [39]
– Ну так это же прекрасно, правда? – спросил я.
Вообще-то вопрос был риторический, то есть не требующий ответа, прально? Но мисс Уоррен, бедняга, на него ответила.
– Нет, вряд ли это хорошая мысль – ждать под снегом. Ты сейчас очень уязвим.
УЯЗВИМ! Она сказала – я уязвим. У меня старшая сестра умерла. Еще бы не уязвим. Я индеец, который живет в резервации и посещает школу, где учатся только белые, и сестра моя только что погибла какой-то страшной смертью. Да я сейчас самый уязвимый мальчик из всех Соединенных Штатов! Мисс Уоррен явно пыталась завоевать звание «Капитан Очевидность».
– Я снаружи подожду, – сказал я.
– Я с тобой, – сказала она.
– Поцелуйте меня в зад, – сказал я и убежал.
Мисс Уоррен попыталась погнаться за мной, но была на каблуках, к тому же плакала и была совершенно раздавлена моей реакцией на дурные вести. Моей руганью. Она хорошая, наша мисс Уоррен. Слишком хорошая, чтобы иметь дело со смертью. Поэтому она пробежала всего несколько метров, а потом остановилась и прислонилась к стене.
Я добежал до раздевалки, схватил пальто и выскочил на улицу. Снега насыпало уже сантиметров тридцать. Надвигался серьезный снегопад. Вдруг я забеспокоился, что папа попадет в аварию на обледенелой дороге.
Черт, только этого мне не хватало для полного счастья.
Ага, это было бы очень по-индейски.
Только представьте, как я рассказываю:
– Да, когда я был пацаном, отец разбился на машине по пути в школу, как раз когда мне сообщили о смерти старшей сестры.
Я чертовски боялся, пока ждал. Молился, чтобы отец появился на дороге за рулем своей старенькой машины.
– Пожалуйста, Боже, пожалуйста, не убивай моего папу. Пожалуйста, Боже, пожалуйста, не убивай моего папу. Пожалуйста, Боже, пожалуйста, не убивай моего папу.
Прошло десять, пятнадцать, двадцать, тридцать минут. Я задубел. Ноги и руки превратились в ледяные глыбы. Из носу текло. Уши горели от мороза.
– Ох, папа, пожалуйста, папа, пожалуйста, папа, пожалуйста.
Черт, я был уверен, что папа тоже мертв. Слишком много времени прошло. Наверное, съехал с утеса и утонул в реке Спокан. Или потерял управление, перескочил на встречную и въехал прямо в тягач, груженный лесом.
– Папа, папа, папа, папа.
И когда я подумал, что сейчас заору и начну бегать кругами как безумный, появился папа.
Я начал смеяться. Почувствовал такое облегчение, такое счастье, что ЗАСМЕЯЛСЯ. И никак не мог прекратить.
Я сбежал с крыльца, запрыгнул в машину и обнял папу. Я смеялся, и смеялся, и смеялся, и смеялся.
– Младший, – сказал он, – что с тобой?
– Ты живой! – заорал я. – Ты живой!
– Но твоя сестра…
– Знаю, знаю, – говорю. – Она умерла. Но ты жив. Ты еще жив.
Я смеялся и смеялся. Не мог остановиться. Чувствовал, еще немного – и сдохну от смеха.
Я не мог понять, почему смеюсь. Я смеялся, пока мы ехали по Риардану и по шоссе в сторону резервации.
И только когда мы пересекли границу резервации, я перестал.
– Как она умерла? – спросил я.
– Они устроили большую вечеринку у себя в доме, в трейлере в Монтане… – начал он.
Ага, знаю, сестра с мужем жили в старом трейлере, больше похожем на закусочную на колесах, чем на дом.
– У них была большая вечеринка… – снова сказал отец.
НУ КОНЕЧНО у НИХ БЫЛА БОЛЬШАЯ ВЕЧЕРИНКА! КОНЕЧНО ОНИ НАПИЛИСЬ. ИНДЕЙЦЫ ОНИ ИЛИ КТО!
– У них была большая вечеринка, – повторил папа. – И твоя сестра с мужем уснули в спальне. А кто-то пытался подогреть себе суп. А потом про него забыли и ушли. А рядом занавеска, она колыхнулась от ветра и загорелась над плитой, и трейлер очень быстро сгорел.
Могу вам поклясться, в этот момент я слышал, как кричит моя сестра.
– Полицейский сказал, что твоя сестра даже не проснулась, – сказал папа. – Была слишком пьяна.
Папа пытался меня утешить. Но не слишком-то утешительно услышать, что твоя сестра была СЛИШКОМ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ПЬЯНА, чтобы почувствовать боль, пока ГОРЕЛА ЗАЖИВО!
И по какой-то причине эта мысль заставила меня заржать еще пуще прежнего. Я так хохотал, что меня даже немного стошнило. Чуть-чуть, так что во рту у меня оказался кусочек мускусной дыни. С детства ненавижу эту дыню. Не припомню, когда в последний раз ел этот мерзкий фрукт.
И тут до меня дошло, что сестра всегда любила мускусную дыню.
Ну не странно ли?
Это было так странно, что я засмеялся еще сильней, чем раньше. Я молотил руками по приборной доске и ногами по полу.
Я совершенно обезумел от смеха.
Папа ни слова не сказал. Просто смотрел прямо перед собой и вел машину. Я всю дорогу смеялся. Вернее, половину дороги. А потом уснул.
Брык – и отрубился.
Эмоции так захлестнули меня, что тело просто отключилось. Ага, мой ум, душа и сердце кратко посовещались и проголосовали закрыться на ремонт.
И угадайте, что мне приснилось? Мускусная дыня.
Мне снился школьный пикник – давний-предавний, когда мне было семь лет. Там были хот-доги и гамбургеры, лимонад и картошка фри, и дыня, и вот эта самая мускусная дыня.
Я слопал кусков семь.
Руки и лицо стали липкими и сладкими.
Я сожрал столько мускусной дыни, что сам превратился в мускусную дыню.
Закончив есть, я побежал на детскую площадку, хохоча и вопя, и тут почувствовал, как что-то щекочет мне щеку. Потянулся почесать – и раздавил осу, которая сосала сладкий сок со щеки.
