Аберистуит, любовь моя - [48]

Я вытаращил глаза, но промолчал.

– Он меня пустил, а я пробралась в квартиру Бьянки и как раз проверяла печку, когда вернулся первый полицейский и меня сцапал. Тащит он меня по лестнице, кричит, что упечет меня надолго, но тут внизу у калитки другой полицейский глядит на него и говорит: «Ну, сержант, теперь уж я всего наслушался, – тут вот женщина пришла, говорит, хочет почистить печную трубу!» И знаешь, кто это был? Миссис Ллантрисант!

Мы переглянулись и уставились друг на друга.

– Миссис Ллантрисант?

Амба кивнула.

– Что-то мне это не нравится. Ни капельки.

– Вряд ли ведь это совпадение?

– Боюсь, что вряд ли. И что случилось потом?

– Я укусила полицейского за руку и удрала. – Она помолчала, затем спросила: – Ты сердишься?

Я озадаченно моргнул:

– Сержусь? На что?

– Потому что я провалила игру.

– Ничего ты не провалила!

– Провалила. Потому что из-за меня она узнала, что искать нужно в печных трубах. Я облажалась.

Я шутливо двинул ее в плечо:

– Детка, ты поработала блестяще. Я искренне снимаю перед тобой шляпу, и в один прекрасный день – быть может, на следующей неделе – ты станешь знаменитым частным сыщиком.

Она засияла.

– Ну, тогда побегу дальше разбираться с этими печками.

Но я поднял руку:

– Бросай ты эти печки.

– Почему?

– По моим прикидкам, за вычетом моей печки и печки Бьянки, которые ты проверила, в городе осталось 3998 печей. Это безнадежно.

Она презрительно пырхнула губами:

– Это что за разговоры?

– Послушай, при моей нынешней удачливости вот-вот пойдет снег, и все печки в городе так и так растопят.

Она схватила пальто.

– Проверять все печки в городе ни к чему. Нам нужно просто выяснить, где она побывала, и проверить те, к которым у нее был доступ. Это легко.

Чуть позже в тот день я решил выйти наружу. Учитывая, что половина округи меня разыскивала, это было не очень умно, но я решил: да провались оно пропадом. С таким же успехом меня могли арестовать и в трейлере, где я сидел сложа руки. Я подпоясал старую шинель бечевкой и выпачкал землей лицо и руки. На улице стоял пронизывающий холод, так что в целях теплоизоляции я напихал под шинель мятых газет. Наконец – и это я ненавидел больше всего – намазал себя жидкостью, которую приготовил из протухшей рыбы, вареной капусты и заплесневевшего сыра. Этим я, как мог, сымитировал кислый сырный немытый запах, похоже свойственный бродягам.

Из Инисласа я по болоту вышел к железной дороге, забрался на проходящий товарняк и соскочил с него за милю до станции Аберистуит. Оттуда я через весь город двинулся к морю. Потом забрался на вершину холма Конституции, к камере-обскуре. В кафе на вершине я купил чай и мешочек старых шестипенсовиков для притулившегося в уголке телескопа, через который можно было видеть весь город. Городское Астрономическое общество два раза в месяц собиралось здесь, чтобы поглядеть в маленький шестипенсовый телескоп, но сегодня никого не было. Я отвел объектив от небес и направил на киоск Сослана. Там никого не было, кроме самого Сослана, поэтому я сел и принялся за чай. Спустя пять минут посмотрел снова и увидел то, что хотел. Ллинос наслаждался ежеутренним мороженым. Я подошел к телефону.

– Да?

– Я этого не делал.

– Прошу прощения?

– Я говорю – я этого не делал.

– Кто это?

– Не догадываешься?

– Луи?

– Я просто звоню тебе сказать, что это был не я. И ты это знаешь.

– Неужели?

– Хладнокровно задавить девушку?

– Это была твоя машина.

– Но меня в ней не было.

– Мы нашли на ней твои отпечатки.

– Еще бы не нашли – это, мать-его, моя машина!

– Что тебе надо?

– Не знаю.

Короткое молчание. Ллиноса явно ошарашила искренность ответа.

Потом он припомнил:

– Ты запер меня в уборной, сволочь!

– Послушай, сейчас это не важно…

– Посмотрим, что ты запоешь, когда я до тебя доберусь!

– Я просто говорю, что это можно обсудить позже, а пока знай одно: я ни при чем.

– Хорошо, Луи, если ты невиновен, почему в ту же ночь удрал из города?

– Это ничего не доказывает.

– Не доказывает, но выглядит паршиво, не так ли?

– Если бы я не сбежал, то уже сидел бы в каталажке.

– Думаешь, когда мы тебя поймаем, ты не сядешь? Я в изнеможении вздохнул:

– Это был не я, Ллинос.

– Слушай, допустим ты ни при чем. Допустим, кто-то взял твою машину и задавил девчонку. Допустим это на секунду. А ты в это время был в безопасности дома в своей постели – тогда зачем уехал из города? Ты бы даже не знал, что ее убили. Узнал бы не раньше, чем мы постучимся к тебе в дверь.

– Я этого не делал, Ллинос, и ты это знаешь.

– У тебя есть алиби?

– Не слишком хорошее.

– Где ты был в указанную ночь?

– В какое время?

– Между одиннадцатью и полуночью.

Я помолчал.

– Ну?

– Я был в Гавани.

– Отличное алиби!

До рези в глазах ясно я увидел, во что вляпался. Все безнадежно.

– Мать-его, Ллинос, да зачем же мне убивать Бьянку?

– А кто же убил?

– Кто-то из шайки Пикеля?

– Зачем?

– Спроси у него.

– Придумай что получше.

– Он в ту ночь был с ней.

– Он с ней был каждую ночь.

– Он кое-что украл у Лавспуна и спрятал. У него этого не должно было быть, но было. Он похвастался Бьянке, и она это украла. Если бы Лавспун узнал, то убил бы Пикеля, поэтому тот признался первым. Друиды схватили и пытали ее, чтобы узнать, что она сделала с украденным. Наверное, перестарались. Слишком сильно избили ее. Она, вероятно, была при смерти. И они подстроили ДТП с участием моей машины. Чтобы убить одним выстрелом двух зайцев.