А вдруг это правда? - [85]

Следом за дочками она заползла под ветки. Обхватив себя руками, Пилар оглядывалась с выражением чистейшего восторга на лице.

– Как тут здорово! – выдохнула она.

Зара все кружилась и кружилась, раскинув руки и запрокинув лицо к маленькому пятнышку неба. Она остановилась и пошатнулась, так у нее закружилась голова. Дженси протянула к ней руки, и девочка бросилась в объятия матери, которая поцеловала ее в макушку. Пилар придвинулась к ним ближе, и несколько минут все трое стояли молча.

– Можно показать это место Лайле и Алеку? – спросила Пилар, и в ее голосе все еще слышалось возбуждение.

Упоминание детей Ланса заставило Дженси подумать о самом Лансе и улыбнуться. Он уговорил ее не уезжать в Вирджинию, уговорил посмотреть, что сулит ей будущее в Сикамор-Глен. Они не спешили, но их отношения развивались.

– Вы можете показать его кому угодно, – сказала она. – Теперь оно ваше.

– Я бы хотела сохранить его в секрете, – сказала Зара, пряча лицо в сгибе локтя Дженси.

– Ну, это вам, девочки, решать.

– И ты думаешь, что здесь мы будем в безопасности? – спросила старшенькая – Пилар, всегда такая ответственная.

Дженси задумалась, как ответить.

– Так было всегда. – И только произнеся эти слова, она поняла, что это правда.

– Здесь довольно темно, – сказала Зара с сомнением в голосе.

– Давай я покажу тебе, как это исправить.

Усмехнувшись, Дженси направилась к деревьям и посмотрела через плечо на девочек, которые с интересом наблюдали за происходящим. Она поманила их к себе и жестом велела запустить руки в ветви.

– Хорошо, теперь тяните! – приказала она. – Тяните сильнее!

Вместе они раздвинули ветви, с силой потянули за них, пропуская свет.

Зелл

Направляясь к своей машине, Зелл заметила одинокий желтый листик на подъездной дорожке, предвестник конца лета. Через несколько дней начнутся занятия в школе, но, когда она спросила Кейли, в какой класс ее записали и знает ли она, какого учителя ей назначили, та просто фыркнула:

– Бэ-э, давай не будем об этом.

Кейли все еще довольно часто появлялась на пороге Зелл, когда пересекала поселок с Каттером на буксире. Походка мальчика была немного неровной, и иногда он с трудом подбирал нужные слова, но в остальном все налаживалось. Он шел на поправку.

Зелл посмотрела через улицу на пустой дом Дойлов. В нем уже начали проступать признаки запущенности. Какая-то добрая душа нашла для Джесси другое пристанище, и, разумеется, Джеймсу, скорее всего, не видать жизни за пределами тюрьмы после того, что он сделал. Когда журналисты, наконец, убрались, кто-то оставил граффити на парадной двери, в котором изложил, что, по его мнению, ждет Джеймса Дойла. Джон вяло поговаривал: надо, наконец, пойти и закрасить надпись.

Джон с Лансом пытались подстригать газон, но у них была уйма своих дел, а потому газон не всегда стригли вовремя. На стенах виднелись потеки, оставшиеся с тех пор, как однажды ночью дети забросали дом яйцами. Перед рассветом Зелл разбудили ритмичные удары яиц о доски. Подойдя к окну, она увидела, как снуют во дворе фигурки, как, взлетая, сверкают в лунном свете все новые белые снаряды. Наверное, надо было бы встревожиться, но она испытала лишь восхищение. Именно так люди исцеляются: они встают и делают что-то, что угодно, чтобы исправить ситуацию.

Ей тоже пора кое-что сделать. Она начала с того, что записалась на прием к врачу, который ждет ее через полчаса. Наконец-то она подставит колено для осмотра. Она сядет на холодный стерильный стол и ответит на его вопросы. Возможно, она даже расскажет всю правду о том, как получила травму. Она поговорит об операции и последующей реабилитации. Она спросит, как скоро можно будет приступить к тренировкам. Она позволит себе помечтать о том дне, когда снова побежит.

Кейли

Зелл подарила мне фанерную доску, чтобы я могла разместить в своей комнате фотографии и вырезки из газет о том, что произошло. Люди говорили, что я похожа на пастушка Давида, запустившего камень, чтобы повергнуть великана. Журналисты на интервью вечно задавали одни и те же вопросы:

Как ты узнала, что Ханна там?

Что заставило тебя бросить этот камень?

Ты считаешь себя героиней?

Вы с Ханной навсегда останетесь друзьями?

Мне даже заплатили, чтобы я пришла на телевидение и рассказала о том, что произошло (хотя мне не полагалось говорить о гонораре). И я получила денежное вознаграждение за то, что нашла Ханну. Моя мама сказала, что от этого я героиня вдвойне. Денег было столько, что мы сможем внести первый взнос за наш собственный дом, – хотя переезжать вроде и не так обязательно, ведь мы уже не живем в «бельме на глазу», учитывая то, как поработали наши соседи. Мы с мамой договорились, что не будем торопиться и найдем лучший дом, собственный дом, – о таком я даже мечтать не могла. Я сказала маме, что прошу только, чтобы мы остались в Сикамор-Глен.

Когда люди спрашивают меня, кто, на мой взгляд, герой (а они вечно об этом спрашивают), я рассказываю им о Каттере: как он чуть не утонул, но когда поправился, то вернулся в тот самый бассейн, где едва не погиб. Он стоял на бортике, словно бы цепляясь за бетон пальцами ног. По выражению его лица я поняла, что он подумывает о том, чтобы отвернуться. Мне хотелось прошептать ему на ухо, что никто не осудит его за это, обнять его и увести к автомату с газировкой, чтобы купить «Доктор Пеппер». Он всегда может попробовать еще раз следующим летом или вообще даже близко не подходить к воде.