А в чаше – яд - [37]
Аптекарша от волнения и переживаний проголодалась, отрезала хлеба, крупной солью посыпала, масла плеснула прямо на ломоть. Откусив, потянулась было к вину, как услышала, что тихо хлопнула калитка. Аптекарша кинулась на задний двор, едва не плача от облегчения. Василий, закутанный в плащ, шел ей навстречу.
Пройдя за хозяйкой в аптеку, он привычно сел на скамью с подушками. Нина заперла дверь, загородила окно. Обернувшись к гостю, справилась о здоровье его и Романа. От волнения забыла даже предложить вина или угощения.
Василий ответил, что наследник здоров. Рассказал, что императрица довольна разговором с аптекаршей, что после Нининого ухода две патрикии не поделили что-то из принесенного товара, шум стоял – едва до драки дело не дошло. Так теперь и их мужья в разладе.
Нина слушала его неспешные разговоры, кусая губы. Василий, наконец, спросил, зачем она просила прийти. Собравшись с духом, рассказала она про услышанное во дворце. Василий долго молчал, задумавшись. Нина замерла, ожидая, но, в конце концов, не выдержала:
– Что скажешь, великий паракимомен? Ведь про яд говорили похоже. Убийца мальчика-то из дворца?
– Может, и из дворца. Тогда совсем недоброе дело получается. Ты кому-нибудь про тот разговор рассказывала? – он пытливо глянул на Нину.
Та отрицательно помотала головой, не желая впутывать Феодора.
– Что же делать, почтенный? – шепотом спросила перепуганная аптекарша. – И туника та, с птицами, на аптекаре Гидисмани была. А он говорит, что в бане нашел. Ко мне сегодня пьяный пришел, так я у него и выведала. Надо бы теперь в банях Аркадия разузнать, но мне-то туда идти несподручно.
– Непросто все, Нина. Туника желтая с птицами – моя.
Нина ахнула, прижала ладонь ко рту. А Василий молчал, глядя на Нину, но как будто сквозь нее.
Внезапно за окном послышался шум, в дверь заколотили. Нина бросилась открывать. На пороге стоял невысокий тощий мужчина, судя по бедной, но чистой одежде, чей-то слуга. Волосы у него были всклокочены, глаза испуганно бегали, на левой стороне лица вспухло красное пятно.
– Мой хозяин, почтенный Гидисмани, за тобой послал. Говорит, что ты его отравила, молит, чтобы ты немедленно к нему пришла.
– Что?! – подскочила Нина. – Я отравила? Да как он посмел меня в отравлении обвинить? Перепил вина неразбавленного, а на меня поклеп возводит!
– Ему очень плохо, почтенная госпожа Кориарис. Прошу тебя, пойди к нему.
Василий тем временем набросил на голову плащ и скрылся во внутреннем дворе, уйдя привычным путем.
Нина же кинулась собирать суму, в панике заметалась, опрокинула со стола кувшин с вином. Стукнувшись о скамью, кувшин раскололся. Но Нине было не до того. Помимо обычных снадобий, сунула в сумку отвар девясила, морскую соль с золой. Едва закрыв аптеку, кинулась за слугой в сторону лавки Гидисмани.
У него дом не спал. Стойкий запах рвоты перекрывал ароматы курившихся благовоний. Слуги метались с тряпками, мисками. Гидисмани лежал на широкой лавке на боку, глаза его были закрыты, он постанывал. Бледная кожа покрыта мелкими капельками пота. Мавра, жена его, вбежала с миской горячей воды. При виде Нины лицо ее перекосилось.
– Ах ты змея, пришла смотреть, как он умирает, тобой отравленный?!
– Господь мне свидетель, не травила я мужа твоего, – широко перекрестилась Нина, достала принесенную соль. – Разведи вот это в половине секстария горячей воды. И не смотри на меня так – я сама выпью, чтобы ты поверила.
Обернувшись к Гидисмани, Нина опустилась на колени рядом со скамьей, положила руку ему на грудь, послушала сердце.
Он открыл глаза:
– Нина, прости меня, дай противоядие. Не бери грех на душу…
– И ты туда же! Да не травила я тебя, сколько раз у меня бывал! Рассказывай, что за яд, что чувствуешь?
– Чувствую, что умираю. Сердце то стучит, то останавливается. И по всему телу как будто мурашки бегают, да пальцы немеют.
– Что пил уже?
– Молоко с медом. Девясила настой. И все обратно выходит.
– Это ты правильно сделал. Молодец, хороший ты аптекарь, Лука. И не вздумай умирать – кто мне, неразумной, скажет как аптеку вести?
Гидисмани опять застонал, но глаза приоткрыл.
– Давай-ка, соли с золой выпей теперь, – Нина взяла принесенный Маврой кубок, глотнула сперва сама, поморщившись. – Видишь, я выпила, теперь ты пей. По чуть-чуть, не спеши.
Просидев в аптеке у Гидисмани до поздней ночи, Нина еле живая добралась до дома. Отпоили они с Маврой почтенного аптекаря. В конце концов, рвота прекратилась, кожа слегка порозовела, он уснул, обессиленный. И Мавра согласилась, что зря они на Нину клевету наводили – видать, выпил он просто больше, чем тело могло принять. А сразу в крик, что аптекарша отравила. Хотя, когда Лука про мурашки сказал, у Нины закралось подозрение, что и правда отравили почтенного аптекаря. Но все обошлось, был бы в самом деле тот яд, да в достаточном количестве – не спасли бы, наверное, ни отвары, ни соли. И хоть были у Нины в аптеке корни, что при отравлении этом помочь могут, да приготовить отвар время надобно, могли и не успеть. Но обошлось, хвала Господу.
Войдя в аптеку, Нина из последних сил заперла все двери и калитку и, не раздеваясь, повалились спать. День сегодня выдался – хуже не придумать.
В своем исследовании английский историк-публицист Джон Кимхи разоблачает общепринятый тезис о том, что осенью 1939 года Британия и Франция не были в состоянии дать вооруженный отпор фашистской агрессии. Кимхи скрупулезно анализирует документальные материалы и убедительно доказывает нежелание британских и французских правящих кругов выполнить свои обязательства в отношении стран, которым угрожала фашистская Германия. Изучив соответствующие документы об англо-французских «гарантиях» Польше, автор наглядно продемонстрировал, как повели себя правительства этих стран, когда дело дошло до выполнения данных ими обещаний.
Цель настоящей книги британского востоковеда, специалиста по истории ислама и древних языков Де Лейси О’Лири – показать читателю, что доисламская Аравия, являясь центром арабского сообщества, не была страной, изолированной от культурного влияния Западной Азии и от политической и социальной жизни своих соседей на Ближнем Востоке. В книге подробно рассматриваются древние царства, существовавшие на территории Аравии, их общение между собой и с внешним миром, большое внимание уделяется описанию торговых путей и борьбе за них.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
“Эпоха крайностей: Короткий двадцатый век (1914–1991)” – одна из главных работ известного британского историка-марксиста Эрика Хобсбаума. Вместе с трилогией о “длинном девятнадцатом веке” она по праву считается вершиной мировой историографии. Хобсбаум делит короткий двадцатый век на три основных этапа. “Эпоха катастроф” начинается Первой мировой войной и заканчивается вместе со Второй; за ней следует “золотой век” прогресса, деколонизации и роста благополучия во всем мире; третий этап, кризисный для обоих полюсов послевоенного мира, завершается его полным распадом.