…А родись счастливой - [10]
А он этими же руками брал «на лапу»… Неужели брал? Да, у него были какие-то дела с прибалтами и на Кавказе — их так здорово там принимали! Но ведь он никогда не посвящал её в цель их поездок. Смеялся: собирайся, инженер, едем подводить итоги! И летели самолётом или «на Кащее» то в Дзинтари, то в Пицунду, устраивались в лучшей гостинице или каком-нибудь закрытом пансионате. Какие-то переговоры, передача каких-то бумаг, очень редко — чьё-то глухое рычание, а потом — маленькие ресторанчики, пляж, поездки в горы или по морю, свежий ветер, солнце, ужасно предупредительные мужчины и лёгкий на ногу, всегда улыбающийся ей Анатолий… За что он мог «брать»? «Гнал контейнерами дефицит…» Запчасти, что ли? Ну, конечно, а что же ещё можно гнать из Сельхозтехники? Бедный Сафроныч, значит, он всё равно бы сел? Это не трояк содрать с грузина за одеколон «Капитанский», выданный за «Консул» или «Кондор». Значит, все цветы, всё море шампанского и духов, вся музыка и бары, все гостиничные люксы и скоростные катера — всё, что с улыбкой бросалось к её ногам — всё это за списанные «налево» запчасти?.. Бог мой!.. А откуда иначе? Там было триста тридцать да премии, здесь — голые двести, а когда уходил из семьи, старшему — «Волгу» с иголочки, младшему — сколько-то тысяч на книжку…
Как дорого покупал он любовь. Не брыкайся, покупал. Ведь, когда переехали сюда и платить ему стало нечем, многое стало не так, как было. Домой приходил измочаленный, скисший, лез в бар, пил. А ночью вставал и нескончаемо долго курил у окна, глядя в чёрные тени парка. Ложился рядом закоченевший, подставлял плечо под её голову и говорил: «Потерпи, скоро мы уедем отсюда, уедем в Москву, и там у нас будет другая жизнь, если ты не бросишь меня…» Заводил себя или понимал, что потеря неизбежна? Наверно, и то, и другое. А она слушала, как бьётся его сердце. Оно билось гулко и с перерывами — то учащаясь, то пропуская удар. Но и в эти беззвучные, пустые мгновения она почему-то не замирала от страха, что следующего удара может уже не быть. Значит, он покупал себе радость, а она её не без удовольствия продавала… Вот и вся любовь.
Додумавшись до такого, Люба какое-то время лежала без мыслей в густой и зябкой темноте. Очнувшись, поняла, что засыпает и мёрзнет. Поджала ноги, стянула на себя одеяло с другого края кровати. Раздеться? А для кого? Для себя не хотелось. Как плохо быть одной. Плохо. Плохо. Плохо…
Глава 7
Степан гнал машину, как мог. В зеленоватом мерцании спидометра красный кончик стрелки качался возле сотни. Высвеченный дальним светом фар снег скрывал изгибы дороги, и раза два-три «Волга» лишь чудом вписывалась в поворот. Нагнать Кащея он уже не мыслил — тот ведь тоже ветер, а поскорее увезти поддавшего сынка подальше от осиротевшего отцова дома — это он делал с лихим удовольствием.
— Убить меня хочешь? — бормотал Игорь, мотаясь между дверцей и Степановым плечом. — Батю в прорубь свёз, меня в овраг?
— Овраг не прорубь, в ём нонче мягко, — отшутился Степан и лёгким толчком плеча откинул от себя голову Игоря — больно уж она перегаристо дышала.
Отвалившись от шофёра, Игорь попытался глядеть в боковое окно, быстро затуманил его дыханием, опустил немного стекло. Струя морозного воздуха полоснула по глазам так яростно, что он опять мотнулся к Степану.
— Мутит что ли тебя? — спросил тот. — За столом-то, вроде, ничего ты был, в доме что ли добавил?
— А-а! — скривив рот, протянул Игорь. — Коньячку поддали малость. Так, по рюмашке.
— Прямо и по рюмашке? — мельком глянул Степан на Игоря. — А закосел-то тогда с чего?
— Я закосел? Хотя, впрочем… Ты представляешь, бабы, а? Батю в гроб вогнала, а с поминок пришла, знаешь, в какой халат влезла? Бери — вся тут.
Не разговор это был для Степана. Днём раньше он, может, и пропустил бы его мимо ушей — не шоферское, мол, это дело встревать в хозяйские дела — или, может, даже поддакнул бы подвыпившему парню. Но после того, как Люба постояла перед ним в дверях банкетной комнаты, после той лихоманки, что испытал возле неё, слушать такое он уже не мог. Неужто верно выголилась перед ним? Поди, переоделась просто, а у этого уж и глаза враскосяк… Но и сам, едва представив, какой могла быть Люба в открытом халате, Степан потерял из вида дорогу. Машина хлестнула бампером по кромке сугроба на обочине, брызнула снежной пылью. Степан стиснул баранку, судорожно покрутил ею, вырываясь из неминучего заноса, выровнял машину, снова поддал ей газу и только после этого строго сказал Игорю:
— Не надо так про Любовь Андреевну, она же за отцом за твоим была. Обидела что ли чем тебя, говоришь-то так про неё?
— Обидела? — напряг шею Игорь. — Да она же нас по ветру пустила всех, сука рыжая! — заорал он. — Батя башку с ней потерял — всё только ей, всё — одной! Ты видал, какой у неё дом остался, сколько туда гарнитуров вкрячено? И ты думаешь, она хоть чего-нибудь отдаст нам которому-нибудь? Отвали, говорит, это всё колхозное! Понял?
— А вы-то разве не самостоятельные ещё? Ты, кажись, работаешь, а другой — институт кончает. На ногах уже, вроде.
— Чего-о? Сто сорок рэ — это что, ноги?
Последняя книга известного в прошлом журналиста и писателя Владимира Ионова написана в жанре воспоминаний. Но автор называет её автобиографическим романом, оправдывая это широтой охвата описываемых событий в жизни страны и героя повествования. Книга населена большим количеством известных действующих лиц, с которыми довелось встречаться автору в его полувековой работе журналиста и писателя, дана им характеристика, нередко отличающаяся от общепринятой.
Формально «Долгую дорогу к храму» можно обозначить как сборник рассказов. Но это будет не точно. Потому что автор не просто делится с нами любопытными историями и случаями из жизни. Это размышления опытного человека. Но размышления не резонера, а личности, которая пытается осмыслить жизнь, найти самого себя, и в реальности, и в мечтах, и даже — во снах. Эта книга для тех, кто ищет умного, доброго и понимающего собеседника, для тех, кому действительно нужна дорога к храму, какой бы долгой она ни была.
В деревню, где живёт гончарных дел мастер приезжает киносъёмочная группа, чтобы запечатлеть для крупной зарубежной выставки процесс рождения его замечательных и удивительно простых изделий крестьянского быта. Но мастер уже далеко не молод. И то ли вмешательство таких гостей, то ли руки-то уже «не те», не получается у него показать превращения куска глины в произведение искусства. Оказывается, талант надо вовремя замечать и воздавать ему должное. И лишь благодаря большому терпению режиссёра и находчивости деревенского балагура — приятеля мастера — ему удаётся сотворить свой очередной шедевр.
Если человек чутко прислушивался к голосу Совести и жил в ладу с нею, то уходя в Мир Иной, его бессмертная Душа получает Адрес, с помощью которого может общаться с теми, кого он покинул, помогать им советами. Душа, обладающая Адресом, легко угадывает помыслы живущих на Земле и заставляет их меняться, оставляя нестиремые записи на персональных компьютерах и зеркалах.
Бывший монастырский сирота Пашка Опёнков через годы тайно пострижён в монахи и отправлен иеромонахом в дальний сельский приход, где он долгие годы служит Церкви и людям. Сохранив детскую чистоту души, живя в единении с природой, отец Павел встречается с изверившимся дьяконом Валасием и цинизмом других высокопоставленных чинов своей епархии. И в его душе возникает вопрос: правильно ли он посвятил себя Богу, обрубив монашеством возможность продолжения рода — ведь только в памяти потомков и людей, которым делал добро, сохраняется вечность Души.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Что происходит с Лили, Журка не может взять в толк. «Мог бы додуматься собственным умом», — отвечает она на прямой вопрос. А ведь раньше ничего не скрывала, секретов меж ними не было, оба были прямы и честны. Как-то эта таинственность связана со смешными юбками и неудобными туфлями, которые Лили вдруг взялась носить, но как именно — Журке невдомёк.Главным героям Кристиана Гречо по тринадцать. Они чувствуют, что с детством вот-вот придётся распрощаться, но ещё не понимают, какой окажется новая, подростковая жизнь.
Ирина Ефимова – автор нескольких сборников стихов и прозы, публиковалась в периодических изданиях. В данной книге представлено «Избранное» – повесть-хроника, рассказы, поэмы и переводы с немецкого языка сонетов Р.-М.Рильке.
Сборник «Озеро стихий» включает в себя следующие рассказы: «Храбрый страус», «Закат», «Что волнует зебр?», «Озеро стихий» и «Ценности жизни». В этих рассказах описывается жизнь человека, его счастливые дни или же переживания. Помимо человеческого бытия в сборнике отображается животный мир и его загадки.Небольшие истории, похожие на притчи, – о людях, о зверях – повествуют о самых нужных и важных человеческих качествах. О доброте, храбрости и, конечно, дружбе и взаимной поддержке. Их герои радуются, грустят и дарят читателю светлую улыбку.