А наутро радость - [56]

Когда Карл возвращался домой днем, то прежде всего спрашивал Анни, все ли у нее в порядке. Потом осведомлялся, может ли что-нибудь для нее сделать. Если нет, то он шел на поле и проводил часок с тренером. Иногда мистер Стивенс прекращал носиться по полю, чтобы немного постоять с Карлом. Анни часто наблюдала из окна, как они беседуют. По-видимому, им было интересно друг с другом. О чем они беседуют помимо бейсбола? Анни чувствовала, что у Карла есть какая-то своя жизнь, о которой ей ничего не известно. Мужская жизнь.

У него есть свой собственный мир, куда ей нет доступа. Анни знала, что он играл в бейсбол в средней школе. Выиграл приз в забеге на сто ярдов. Побил рекорд Ассоциации молодых христиан США по плаванию. Она наблюдала, как он играет в теннис. Стояла на краю замерзшего пруда вместе с другими зрителями, когда он идеально выполнял фигуры на льду. Когда-то он выиграл медаль в фигурном катании.

Ее интересовали люди, знавшие Карла вне их совместной жизни. Были ли у него друзья в общежитии? Видится ли он с ними время от времени? А однокурсники? Стоит ли он с ними на лестнице после занятий, беседуя о корпоративном праве или деликтах? Прогуливается ли по кампусу с одним из своих преподавателей, стараясь идти с ним в ногу? Говорит ли с ним Карл иначе, чем с ней, Анни?

«Почему у меня не было друзей, кроме Арлин?» – думала Анни. Да и это была обычная дружба в офисе, неизбежная, поскольку их столы стояли рядом. «Да, – подумала Анни, – все мои друзья старше меня. Отчего это? Потому что мне приходилось говорить, что я старше, чтобы получить работу? А девушки на занятиях драматургией очень любезны со мной, но их не назовешь дружелюбными. Наверно, я не вписываюсь в их компанию. Особенно теперь, когда жду ребенка. Я одного возраста с этими девушками, но насколько же я старше!»

От этих мыслей ей стало немного грустно. Она почувствовала, что потеряла в пути какую-то часть своей жизни.

Теперь, с увеличением срока беременности, у нее бывали подобные настроения. Они не слишком ее беспокоили. Анни считала, что эти настроения неотрывны от беременности. На самом деле никогда еще она не чувствовала себя лучше.

Они с Карлом написали своим матерям о ребенке. Мать Анни ответила, что для нее это не новость: она была уверена, что Анни беременна, еще до того, как та уехала из дома. И Анни не должна стыдиться. По крайней мере, она замужем и у ребенка будет отец. А через двадцать лет, писала она, будет уже неважно, что ребенок родился раньше срока.

Мать Карла даже не упомянула о ребенке, который должен появиться на свет. Вероятно, Карл приедет домой и, как обычно, проведет лето со своей семьей? Она оплатит его дорогу в оба конца. И разумеется, мать Анни захочет, чтобы ее дочь приехала домой, и оплатит ее проезд?

Первой реакцией Анни была жалость: она почувствовала тоскливую нотку в письме его матери. Та писала так, будто ничего не изменилось с женитьбой Карла, и ее мальчик, как обычно, приедет домой на лето. Но вскоре жалость сменил гнев. Значит, его мать все еще считает, что он принадлежит ей, не так ли? И она может приказывать ему, что делать! И приказывать Анни, что ей делать! И матери Анни тоже! Ну разве не чудесно! Прямо как в прежние времена: она в доме своей матери, а он – в доме своей. Может быть, ей с Карлом разрешат побыть вместе как-нибудь в субботу вечером?

Карл не спорил с ней. В известном смысле он понимал и Анни, и свою мать. В юриспруденции нужно понимать обе стороны. Вовсе не обязательно одобрять противную сторону, но нужно ее понимать. Так что он позволил Анни продолжать монолог насчет письма, пока она не выговорилась.

Анни получила письмо от Арлин. Долгожданный звонок наконец-то материализовался. Только это был не телефонный звонок, а звон свадебных колоколов: осенью она выходит замуж.

– У меня прямо камень с души, – сказала Анни Карлу. – Теперь мне больше не нужно ее жалеть.

Анни написала об этом пьесу – разумеется, изменив все имена. Время действия: настоящее. Место действия: Бруклин. Сцена: средняя жилая комната в Бруклине. Она назвала пьесу «В ожидании звонка». По ее мнению, эта пьеса была лучше, чем «Огрубевшая плоть», но хуже, чем «Брак». Вся группа и мистер Хейз были с ней согласны.

У Голди Лопин был теперь огромный живот, поэтому Лесс больше не мог скакать верхом на бедре матери. Ковыляя, он описывал круги по лавке. На нем была только пеленка, вечно мокрая, которая волочилась по полу. Когда он уставал быть кентавром, то ложился на пол, раскинув руки и ноги, и отдыхал. Покупателям приходилось через него перешагивать, чтобы добраться до прилавка.

– Когда, вы думаете, вам придется лечь в больницу, Голди? – спросила Анни.

– А кто собирается в больницу? Мой мужчина примет роды – как он принял Лесса.

– О нет! – Анни была в шоке. – Только не ваш муж!

– Кто-то же должен перевязать пуповину. Если бы не это, мне бы никто не понадобился.

– А что вы будете делать с Лессом? – Голди пожала плечами. – Он мог бы несколько дней побыть у меня.

– Правда, Анни? Всего день-два, пока я не встану на ноги?

– С радостью. И у меня появится шанс узнать, как Карл ладит с детьми. Так что просто пришлите мне его, когда придет срок.