A moongate in my wall: собрание стихотворений - [18]
Шрифт
Интервал
1927
105. «Вы теперь — не вы, а древний сон…»[84]
Вы теперь — не вы, а древний сон,
эхо песни, звон струны далекий,
отголосок призрачных времен,
луч звезды, зашедшей на востоке.
Вы — вода бегущего ручья,
на заре пройденная дорога;
вы — молитва, и она ничья
и зовет невидимого Бога.
Я похороню прошедший век,
я ему прощу его обиду
и на берегу священных рек
возведу до неба пирамиду.
1925
106. «На горизонте неба я поймаю…»
На горизонте неба я поймаю
лучистую лиловую звезду,
отдам тебе и счастья пожелаю,
когда с тобой проститься подойду.
Камелии тропического сада,
где ты пройдешь, я брошу на ступень,
и если ты наступишь — буду рада
и назову счастливым этот день.
Как будет трудно бросить те ступени!
Когда на тихом западном краю
предлунный отблеск успокоит тени,
я о твоих глазах ему спою.
Потом уйду в глубокие каньоны
и упаду на диком берегу,
чтоб никуда не долетели стоны,
которых я умерить не могу.
1927
107. «Здесь у меня луна в тумане…»[85]
Леле Мосоловой
Здесь у меня луна в тумане
и звезд неясных толчея.
Но если ты сейчас в Бретани —
не все ль равно, где буду я?
Когда дрожит и потухает
моя свеча у алтаря,
тебя, я знаю, утешает
невидимая мне заря,
и если за морем, до краю,
быть может, туча залегла,
ты не поймешь, что я страдаю
и что участья ждать пришла.
1925
108. «В голубом новоселье…»
В голубом новоселье
бледный месяц горит.
В самом ярком веселье
сердце болью стучит.
Над домами далеко
звоны дня отзвучали.
— Ты со мной, темноокий,
тихий ангел печали.
1927
109. «Будет, будет день благословенный…»
Будет, будет день благословенный,
все, что утомились, отдохнут,
и по всей по ласковой вселенной
встрепенутся птицы, запоют.
Он на дне больших озер таится,
он в лесной глуши глубокой ждет,
и еще не мало душ родится
до того, как этот день придет.
Только ночью, наклоняя ухо
в мягкую траву, затихни, жди.
— донесется благовест до слуха
из земной таинственной груди.
1927
110. «Будет, будет день благословенный…»
Блоку
Приди опять из отдаленья
последней осени своей!
Земного серого селенья
немые сумерки развей!
Ты был для нас всего дороже,
мы верили в мечту твою.
Куда же ты ушел? И что же
тебе сказали в том краю?..
1927
111. «Август. Ночью летят метеоры…»
Август. Ночью летят метеоры,
угольки догоревшей звезды.
Был июнь. Мы расстались без ссоры,
даже не было мутной воды.
Вы сказали: «Быть может, на лето —»
и прибавили: «Или совсем?»
Я не знаю, зачем
я в ту ночь отошла без ответа.
только что-то осталось задето,
глубоко, не помнится, где.
На лету голубая комета
молча бросила луч звезде.
1927
112. «Видишь, звезда упала?..»
Видишь, звезда упала?
— Это моя звезда!
Точно что-то украла
и прячет, не знаю, куда.
Эта звездочка — бубенец
на колпаке шута:
я проведала, наконец,
что она была пуста.
Она так ярко светила —
и теперь ее больше нету,
теперь темно над могилой
мертвого Риголетто.
1925
113. «Ты дальний, чуждый, ты нездешний…»
Блоку
Ты дальний, чуждый, ты нездешний,
но, отойдя к другой стране,
мечты таинственной и вешней
ты поручил заветы мне.
И я иду — и охраняю
от вздоха грубого земли
тот факел, что согрел, я знаю,
мои прекраснейшие сны.
1927
114. «Вы мимо пронеслись в автомобиле…»
Вы мимо пронеслись в автомобиле, —
какой-то светлой барышни сосед, —
и даже и улыбкой не прикрыли,
что до меня вам дела вовсе нет.
Ведь если б вы мне не срывали маску,
то вам бы не хотелось прерывать
таинственную начатую сказку,
которую теперь не досказать…
Ведь вы искали спрятанную фею,
вас маленькая греча увлекла…
О, как зато бессильно я жалею,
что вам себя так скоро назвала!
1926
115. «Серый день над соснами тает…»
Серый день над соснами тает,
из-за леса выплыла тьма.
Я молчу. Никто ведь не знает,
что люблю тебя без ума.
Месяц розовый закачался,
перекинутый на звездах.
Я так помню — он отражался
в серебристых твоих глазах!
Месяц шепчется все с травою.
— им все можно, им все легко.
Мне не молвить слова с тобою —
мне до синих звезд далеко.
1925
116. «Болезненные жизненные шутки…»
Леле Мосоловой
Болезненные жизненные шутки,
и бледный день, как будто в ноябре,
и снятся голубые незабудки,
что мы с тобой сбирали на горе,
лучистая зеленая долина,
обрывы и извилины реки,
и облаков июльских паутина,
где горизонты сопок далеки,
и снишься ты, и сумрак тем темнее,
чем ярче сон о таинствах зари,
и нет на свете золота ценнее,
чем волосы волнистые твои.
1925
117. «Perhaps the moon is lonely, and perhaps…»
Perhaps the moon is lonely, and perhaps
she's tired of the cold and endless lapse
of centuries that pass before her gaze
into the silent and eternal haze.
of What Is Not. Perhaps her golden eyes
envy the rays of happiness that rise
in mingled floods of sentiment and mirth
above the distant surfaces of Earth.
And maybe it has been her cherished dream
to leave the throne of solitude supreme
and step into the realm of hum an bliss
and sunlight, which her lot has been to miss.
1927
118. «Он почил на лоне Авраама…»[86]
W.F.
Он почил на лоне Авраама,
я его бессмертью уступила.
Перед ним другая панорама,
лучшая, окно свое открыла.
Но вступил ли в новый день он смело,
не остановился, не запнулся
и на то, что с жизнью отлетело,
у порога в рай не обернулся. —
или с болью взглядом он окинул
херувимов белых, вспоминая
все, что на земле для них покинул,
что его любило?