... а Ганг течет дальше - [34]

Но самые тяжкие испытания ждали беднягу впереди: ему предстояло проехать к дому невесты на убранной венками белой свадебной лошади. Добрым родственникам пришлось буквально втаскивать молодого книготорговца на седло. Ему никогда не доводилось ездить верхом, и он, пожалуй, скорее напоминал Дон-Кихота, благородного рыцаря без страха и упрека, чем счастливого жениха. К счастью, для соблюдения древнего обычая жениху было достаточно проехать несколько шагов от дома до ворот. Там он сменил жесткое и зыбкое седло на мягкое сиденье автомобиля, а его слуга ускакал вперед, чтобы его хозяин у дома невесты смог пересесть на коня и, как подобает, предстать перед ней верхом.

— Давно ли знакомы будущие супруги? — поинтересовался я.

— Такой вопрос может задать только европеец, — ответили мне. — В Индии, где юноши и девушки не сами делают свой выбор, это не играет никакой роли. Родители подбирают для сына будущую жену, причем она должна не только быть индуской, но и принадлежать к той же касте, что и он. Бывает, конечно, что у детей спрашивают их мнение, но оно редко влияет на решение. Да и что могут дети ответить на предложение родителей, если знают своих суженых лишь поверхностно и виделись всего несколько раз. В сельских местностях еще нередки и детские браки. Правда, закон их запрещает, но ведь то, что освящено народным обычаем, не сразу можно искоренить. В деревнях еще можно встретить девочек 8–12 лет со знаком замужества — красной полосой посередине пробора, хотя общее с мужем хозяйство они начинают вести, лишь когда становятся взрослыми женщинами.

На протяжении веков положение женщины в Индии не раз претерпевало изменения. В те отдаленные времена до нашего летосчисления, когда создавались веды, женщина не только единовластно управляла домом, но исполняла гимны и молитвы при религиозных церемониях и участвовала в жертвоприношениях. По мере роста разделения труда и развития рабства женщина все более отстранялась от религиозных обрядов, причем одновременно понижался возраст ее вступления в брак. А когда в страну вторглись завоеватели-мусульмане, а затем воцарились Великие Моголы, девочек стали выдавать замуж совсем рано, чтобы предупредить возможность брака с захватчиками.

Большую роль в ранних браках, бесспорно, играют соображения материального порядка. Невеста, как повелось издавна, должна принести в семью приданое, и немалое. Вокруг богатой девочки с детства увиваются женихи, которые хотели бы завладеть деньгами, женившись как можно раньше. Я знал одного владельца фотомагазина. Он был весьма состоятельным человеком, имел не менее 400 тысяч рупий, но оказался разоренным, после того как выдал замуж четырех дочерей. За каждой из них он дал приданое в 100 тысяч рупий, себе же оставил ровно столько, чтобы не умереть с голоду. Естественно, что рождение дочери не вызывает у отца радости. Это отразилось и на именах девочек, означающих «конец», «презренная». До начала XVIII в. даже убийство новорожденных детей женского пола не было из ряда вон выходящим явлением.

В молодой республике в положении женщины уже многое изменилось к лучшему. Она не отмечена с первого дня жизни клеймом презрения, и хотя немало женщин еще продолжают беспрекословно подчиняться мужу, видя в нем высшее существо, таких, которые наравне с мужчиной участвуют в общественной жизни, с каждым днем становится все больше.

Но вернемся к свадьбе.

Наш гордый рыцарь, пересевший у дома нареченной на лошадь, в последний раз соскочил с седла, чтобы приветствовать невесту. Первая встреча молодых не сопровождалась поцелуями и объятиями. Они ограничились тем, что повесили друг другу на шею гирлянды цветов. При этом у двадцатитрехлетней хрупкой Манорамы Чандок было весьма грустное выражение лица. Мой спутник Кришнан Садхей так объяснил мне ее настроение:

— Наша молодежь очень привязана к отчему дому. Естественно, невеста с грустью думает о предстоящем расставании с родными и о переселении в новую большую семью мужа. Там у нее будет новая повелительница, ибо старшая в семье женщина — неограниченная госпожа в женских покоях. Своего будущего мужа она знает не настолько хорошо, чтобы не быть озабоченной перед порогом новой для нее жизни.

Даже после религиозного обряда в доме невесты, обмена венками и пиршества бракосочетание не считалось законченным. На следующее утро начались новые церемонии. Яркое убранство сада и бамбуковой беседки, увешанной воздушными змеями, разноцветными гирляндами и шарами, создавало не столько торжественную, сколько веселую обстановку. В этом пестром карнавальном окружении молодая чета благоговейно внимала двум жрецам, которые попеременно читали поучения из пожелтевших от старости книг, призывая молодых к супружеской верности, желая им богатства и многочисленных сыновей.

Хотя и в это утро у Манорамы Чандок сохранялось серьезное и робкое выражение лица, венчание больше походило на веселую игру, чем на строгую церемонию. Ни жрецы, ни гости не воспринимали случавшиеся отклонения от ритуала трагически. Напротив, все смеялись, когда жрец то и дело забывал имя невесты, когда Манорама неправильно повторила древнее изречение и, зажигая свечи, обожгла себе палец, а Иш Кумар Пури преждевременно вылил в огонь масло и высыпал рис.