А этот пусть живет... - [16]

Советник своего добился, и сам это чувствовал. Но перед ним стояла и другая проблема: а стоит ли ему вообще ввязываться в столь опасное дело и выгораживать Гангута? Ведь если Прохор узнает, что бригадир упустил Финка, а Окунь его покрывает, то несдобровать и самому Окуню. Вся эта игра стоила свеч, если бы удалось взять кассира с балаковским общаком, а вдруг его уже и в живых нет?

И он задал очередной вопрос, вновь повергший бригадира в трепет:

— А ты его случайно не пристукнул, Финка этого несчастного? Вон у тебя кулаки-то какие — каждый с астраханский арбуз. Да ты еще кастет зачем-то использовал.

— Нет, он дышал, я сам слышал, — жалобно проверещал грозный Гангут, так вжавшись в мягкое сиденье «Мерседеса», что, казалось, утонул в нем с головой.

— Ну-ну. А пацанов ты, надеюсь, предупредил, чтобы помалкивали? Мол, никому ни гу-гу, что взяли Финка?

— Все объяснил, как надо. Но ты ведь считаешь, что они в сговоре…

— Может, не все…

Советник хотел было уточнить еще кое-что, но тут его внимание привлек встречный черный джип «БМВ», который на большой скорости пролетел мимо них.

— Хм, что бы это значило? — буркнул он себе под нос.

— А в чем дело, Советник? — Бригадир сгорал от желания перевести стрелки от себя на любой другой объект.

— Такая машина — большая редкость в этих местах, да и наша тачка — тоже. Одновременно два дорогих автомобиля в таком захолустье…

— А-а, — понимающе протянул бригадир, не слишком, однако, вникая в суть этого умозаключения.

И вот они подъехали к тайной хазе балаковской группировки, которая в основном использовалась бригадой Гангута. Хаза эта представляла собой двухэтажный деревянный дом с участком в двадцать пять соток, обнесенным сплошным дощатым забором.

Большие железные ворота оказались распахнуты, что вызвало у ценящего порядок Гангута приступ раздражения к своим браткам:

— Не закрывают за собой, суки.

Они въехали на участок. У дома стояли две машины.

— Это тачки Ряхи и Пионера, — пояснил бригадир.

Выйдя из «Мерседеса», Окунь и Гангут последовали к входу в избу, но никто не вышел их встречать, хотя они вели себя достаточно шумно.

Двери оказались незаперты, и балаковцы вошли в дом.

В сенях было темно, и Гангут, споткнувшись обо что-то, с матерком грохнулся на пол. Кряхтя, он поднялся и чиркнул зажигалкой.

В слабом свете ее пламени они все-таки разглядели препятствие, преградившее им путь внутрь дома.

Это было тело Ряхи. И, похоже, мертвое тело.

9. Старший лейтенант Митин

Выйдя на улицу из своей пятиэтажки, построенной в стиле черемушкинских хрущоб, Костя, не спеша, несмотря на категорическое указание дежурного по РУВД — «немедленно!», двинулся к месту службы. То и дело под ноги попадались желтые, даже совершенно увядшие листья.

Вот так, подумал Костя, везде трубят о глобальном потеплении, а тут в середине августа, в сущности, золотая осень.

А возможно, так всегда и было, но он этого не замечал, пока не подкатило к тридцати годам…

И окутала Костю Митина глубокая печаль, поскольку он именно сейчас, неожиданно глубоко и ощутимо, осознал бренность всего земного и в особенности собственного существования.

Легкая эйфория от того, что не пришлось ехать в Купцово или еще куда-нибудь и потом выдумывать оправдания перед Раисой за неудачу, уже прошла. И наоборот, вся эта история теперь казалась ему сущей ерундой перед тем, что могло его ожидать на работе.

С чего такая срочность? Что там еще произошло на его, Кости Митина, голову? Столь категорически его вызывали из дома всего раза три за пять лет службы. И всегда это было связано с чеченцами. Но по телеку, однако, не сообщали, что они опять чего-то там взорвали или кого-нибудь захватили в заложники. Так что же изобрел для него полковник Сбитнев?

Эх, уйти бы с этой поганой службы! Но куда? Может, еще подучиться и стать каким-нибудь юрисконсультом или адвокатом? Но на учебу уже ни сил, ни денег нет. В общем, кругом труба…

Дежурный его встретил холодно:

— Шевелись, Митин! Полковник тебя заждался.

Набравшись духу, Костя толкнул обитую черным дерматином дверь кабинета начальника РУВД.

— А-а, старший лейтенант Митин! — с некоей зловещей радостью, как показалось Косте, и с характерым для него безумным блеском в глазах произнес полковник Сбитнев. — Наконец-то вы явились! А то мы без вас прямо как без рук. Без вас остановился весь оперативно-следственный процесс!

Костя хорошо знал, как к нему относится начальник малининской милиции, и выслушал его пассаж, в силу сложившейся привычки, без особого раздражения.

— У меня сегодня отгул, — так, на всякий случай, напомнил он.

— Мне сие ведомо, я сам вам его давал. — И вдруг полковник резко сменил тон с ехидного и жесткого на «общечеловеческий». — Ладно. Проходи, садись, Костя.

Сбитый с толку таким интонационным перепадом, Митин осторожно примостился на краешке стула рядом со столом своего начальника.

— Расскажи-ка мне, Костя, как поживает твой дружок Миша Крутилин. Я слышал, он большую должность займет в новом комитете по наркотикам. Или уже занял?

Митин не выказал никакого интереса к предмету разговора:

— Ничего не знаю об этом.

— Значит, связь со старым приятелем не поддерживаешь? Напрасно, напрасно. Может, именно борьба с крутыми наркодилерами твое призвание? Громкие дела, общественный интерес, загранкомандировки… А тут что? Так, бытовая мелочевка. Пьяные драки да ограбления коммерческих ларьков. В лучшем случае, утопленники в Москве-реке. Впрочем, и с этой-то ерундой, уж извини меня Митин, ты толком справиться не можешь. Вот мне и кажется, что тебе не хватает масштаба.