А еще я танцую - [54]

Она не приставала ко мне с вопросами. Прощаясь, просто сжала мне плечо, и все.

Почему я об этом говорю?

Потому, что я — тот сад, в котором мама кое-что закопала.

По странному совпадению ты второй раз написал мне 27-го, а я отвечаю тебе 28-го: что-то вроде знаменательной даты, ведь сегодня ровно два с половиной года, как мама исчезла. Я всегда верила в приметы — не зря во мне течет итальянская кровь. Как ты думаешь, и правда настал решающий день?

Предупреждаю тебя заранее: правда еще печальнее и горше, чем ты думаешь. Ты уверен, что хочешь ее знать? Если бы хотел, на самом деле хотел, то прочел бы письма, а не сжег их. Я права?

Но главное — это то, что ты просишь невозможного, Пьер-Мари. Я не могу рассортировать информацию. Если я начну рассказывать что-то одно, то вынуждена буду рассказать и остальное. Это не делится. Пинцет и перчатки тут не годятся. Это будет что-то вроде прорвавшейся плотины.

Вот я и спрашиваю: может быть, с тебя хватит того, что ты уже узнал?

Как бы то ни было, Матео тебя не обманул: я сейчас вовсю репетирую — мне удалось получить небольшую роль в мюзикле. (Это «Слава», и я страшно довольна.) Но у меня есть пара дней свободных — основная работа начнется в пятницу, так что ты подумай и дай мне знать.

Глория

29 апреля 2013

От кого: Пьер-Мари

Кому: Глория

Дорогая Глория!

В выходные виделся с Евой и ее дочками. Днем мы пошли гулять, и я посадил Зою себе на плечи. Она тут же спросила: «Дедуля, а правда, ты сильнее верблюда?» Прелесть какая. Конечно, я вешу, как пять таких, как она, и кажусь ей непобедимым силачом. Если бы только она знала.

Я так торопливо сжег Верины письма только потому, что боялся не справиться с искушением. Сохрани я их, любопытство взяло бы надо мной верх. И я стал бы изучать их страница за страницей, слово за словом, впитывая яд, который отравил бы мне всю оставшуюся жизнь. Мне не кажется, что твои откровения способны причинить мне больше муки, чем это чтение. Да, твое «еще печальнее и горше» меня пугает, но все же я предпочитаю правду и хочу узнать ее от тебя.

Шести случайно выхваченных слов мне было более чем достаточно. Читая их, я слышал Верин голос, ее интонации, ее акцент. Я готов принять, что она полюбила другого и убежала с ним, но я не в силах слушать, как она с ним воркует. Понимаешь?

Разумеется, я ставлю тебя в трудное положение. Но, поскольку просьба исходит от меня, у тебя не должно быть никаких угрызений совести. Может быть даже, заговорив после стольких лет молчания, ты почувствуешь облегчение. Давай попробуем откопать закопанное вместе — вдвоем не так страшно.

Когда вы с Верой прогоняли меня, чтобы не мешал вам секретничать, — под вишней, на краю бассейна, на террасе или на кухне, где вы засиживались до глубокой ночи, — я всегда думал, что вы обсуждаете твои дела: тебе было 18, потом 19, потом 20 лет и тебе наверняка было о чем пошушукаться с матерью. Я был уверен, что главную роль в этой домашней мыльной опере играешь ты. Но сегодня, вспоминая ваши посиделки, я понимаю, что уже тогда немного недоумевал: а с чего это вы так серьезны? Почему не хохочете? Нет, иногда вы смеялись, но редко.

В общем, расскажи мне то, что считаешь нужным и можешь рассказать.

Обнимаю тебя.

Пьер-Мари

P. S. Я посмотрел трейлер «Славы» в постановке 1980 года. Ну и накал! Предполагаю, что тебе придется выложиться по полной, даже в небольшой роли. Что ты там делаешь? Поёшь, говоришь? Или только танцуешь?

29 апреля 2013

От кого: Глория

Кому: Пьер-Мари

Пьер-Мари!

В Париже льет как из ведра. Крохотный кусочек неба, который виден из окна моей комнаты, серого цвета, как в ноябре. Обе подруги, с которыми я делю квартиру, ушли на работу, и я одна. У меня дико болит поясница — радикулит, что ли? Черт, в 26 лет! Месяц назад я даже пошла к остеопату. Он видел меня в первый раз в жизни, но, не успев положить руки мне на спину, спросил: «Вы что, поссорились с матерью?» Представляешь? Я ничего не ответила, просто обалдела. А он сказал, что в том месте, где у меня болит, скопилась какая-то тяжесть и что я должна от нее избавиться. Он отправил меня на рентген, а через несколько дней я получила твое первое письмо.

В отличие от Зои я знаю, что ты не сильнее верблюда, но все же ростом ты на пару голов выше меня. Если мы разделим мою «тяжесть» на двоих, как думаешь, у меня пройдет спина? Ты веришь в эти фокусы?

Даже не знаю, с чего начать. Страшно, как будто мама сейчас возникнет у меня за спиной (за спиной!) и спросит: «Что это ты там пишешь?» Я пишу имя этого человека. Венсан.

(Я только что обошла всю квартиру и даже выглянула на лестничную площадку. Никого.)

Надо успокоиться.

Мама в первый раз произнесла при мне его имя в тот год, когда я заканчивала школу. Это был 2006 год.

Не знаю, помнишь ты этого парня или нет, его звали Эрван? Мы вместе готовили презентацию, он часто приходил к нам домой, и я… я в него влюбилась. Впервые в жизни. Я не понимала, что со мной происходит, в голове как будто образовался туман, и я решила поговорить с мамой. С кем же еще? Я хотела, чтобы она посоветовала мне, как быть, успокоила меня, развеселила, погладила по головке, что ли. И она действительно все это сделала.