A Choriambic Progression - [49]

Потом он почувствовал прикосновение руки Снейпа к своему поясу — настолько легкое, что оно прошло бы незамеченным, если не обостренная чувствительность Гарри — и не в силах бороться с собой, он приподнялся навстречу этому прикосновению. Как только он шевельнулся, Снейп придавил его ноги коленом, вжимая в матрас. Гарри молча сдался, смирившись с тем, что попался в капкан и сверху и снизу, и признал, что готов позволить Снейпу делать с собой что угодно, пока он вообще будет что-то делать, пока не прекратятся эти восхитительные поцелуи.

Несколько легких, быстрых движений, и Гарри понял, что его брюки теперь расстегнуты, и плотный шов, так неприятно давивший на член, больше не причиняет неудобств. Он застонал в рот Снейпу и с огромным усилием заставил себя сдержаться и не выгибаться навстречу рукам Снейпа — просто ждать, утопая в медленных, легчайших, таких сладких поцелуях. А сильная, горячая рука Снейпа обхватила то, что было сейчас самой восприимчивой, уязвимой его частью — легчайшее прикосновение, но Гарри ощутил его каждой клеточкой своего тела, и на на мгновение испугался, что больше не выдержит и кончит прямо сейчас. Нет, этого Гарри не хотел, не так быстро.

Но Снейп явно не стремился ему в этом помочь. Его прикосновения были медленнее и гораздо мягче, чем те, которыми Гарри сам решал свои проблемы с возбуждением, но в то же время настолько опытными и искусными — они выискивали такие тропинки к удовольствию, о которых сам Гарри даже не догадывался, вытворяли такое, что ему и в голову не приходило попробовать, заставляли его издавать звуки, которых он от себя просто не ожидал. Пытаясь сдержаться, Гарри чуть не откусил Снейпу язык, но потом понял, что его стоны нисколько не мешают, и позволил себе не стесняться. Он не сомневался, что потом, когда будет об этом вспоминать, ему захочется от смущения провалиться сквозь землю, но сейчас он не видел другого способа показать Снейпу, насколько ему хорошо.

Хорошо — что за невыразительное, неподходящее слово для всего этого, для такого неторопливого, целенаправленного, обдуманного эротического откровения. Снейп с беспощадной основательностью вел его со ступени на ступень, и эта утонченная многослойность происходящего значила гораздо больше, чем то, что теплая рука Снейпа ласкала его возбужденный член — Снейп учил его, разговаривал с ним, открывал в нем целые новые миры, о существовании которых мальчик даже не подозревал. В голове Гарри царила сейчас блаженная пустота, но тело жадно впитывало новую информацию, и откликалось на каждое прикосновение с новой для мальчика непосредственностью.

Казалось, это безумство продолжалось бесконечно — Снейп при этом не издал ни звука, не считая судорожных вдохов между поцелуями. Потом Гарри понял, что Снейп собирается позволить ему кончить — понял так отчетливо, будто это было произнесено вслух. И еще он почувствовал, что Снейпу нужно, чтобы Гарри хотел этого, отчаянно хотел. Вот уж что не было проблемой! Стоны мальчика превратились в тихие вскрики, он извивался, насколько позволял Снейп, продолжавший удерживать его сверху и снизу, подчиняясь требованиям той части тела, которая стала сейчас сосредоточением всех его желаний. Он подался бедрами навстречу руке Снейпа, и, поскольку Снейп не стал возражать, повторил движение еще раз, и еще, и еще, и почему то это казалось величайшей милостью, невероятно щедрым подарком, благодарность за который переполняла сердце Гарри, готовая хлынуть наружу… как его сперма сквозь пальцы Снейпа, когда он не смог больше сдерживаться.

Снейп не прекращал своих поцелуев — их ритм был настолько непредсказуем, что Гарри ни разу не удалось предугадать следующее прикосновение губ, но каким-то образом получалось так, что этот ритм не мешал ни дыханию, ни голосу. Теперь поцелуи и прикосновения стали еще легче и мягче, и Гарри, немного успокоившись, не мог не удивиться тому, что Снейп может быть настолько нежным, что одна его рука может быть настолько ласковой, а другая в то же самое время крепко прижимать его запястья к кровати.

Потом Гарри немного поразмышлял в теплом, полудремотном состоянии, последовавшим за разрядкой, о том, почему он сам так остро реагировал именно на такое сочетание — но на этот вопрос у него не нашлось ответа.

Когда Снейп наконец освободил его запястья, Гарри сразу же протянул руку, очертив пальцем линию подбородка Снейпа. Он хотел сказать что-нибудь, но не знал, что… "спасибо" казалось слишком сухим, не способным выразить, насколько он благодарен. Гарри сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить колотящееся сердце.

— Я… я не знаю, что сказать, — признался он, обнаружив, что ему трудно посмотреть Снейпу в глаза.

Снейп медленно отстранился от него.

— Лучше всего сказать спокойной ночи, — тихо ответил он, — и отправляться в кровать.

Ох. Гарри сглотнул. Это казалось еще более холодным, чем "спасибо".

— Но, — прошептал он, — это было… это было…

— В высшей степени неблагоразумно — начнем с этого, — прервал его Снейп. — Подробный анализ, полагаю, может подождать.

— Это было просто потрясающе, — выпалил Гарри, чувствуя, что просто не сможет уйти, не сказав хоть что-нибудь.