999999999 жизни - [3]

— И, — продолжила она мысль, — как и в любой хорошей истории, я начну со своего детства. В детстве я была… обычной девчонкой. Даже не из столицы.

Я слушал её слова, звучащие мягко и чуть чарующе. Я не ждал от её выступления документальной правдивости — даже безголовому будет понятно, что текст написан за неё, вычитан, выверен, трижды отредактирован и утверждён. Но всё-таки многое было правдой.

— Время летело быстро. Чем я занималась? Тем же, чем и все нормальные дети в то время. Играла с друзьями, била крапиву палкой, лазила по гаражам…

Да, всё это было. Видел, помню. Принимал активное участие. Друзей, правда, у неё было не то чтобы много: мало кто, кроме меня, хотел дружить с ней. Или, точнее, мало кто мог — из-за положения её родителей.

— Прекрасное было время. Ни проблем, ни ответственности… — она мечтательно, ностальгически улыбнулась. — Думаю, все вы вспоминаете о том времени так же. Так длилось до моего десятилетия, а потом…

Её лицо враз помрачнело.

— Я пробудилась. Слабые способности… и диагноз в придачу к ним. Думаю, вы все знаете, какой: чернокровие.

Ну уж нет, слабыми её способности не назовёшь. Мало кто об этом знает, конечно. Когда она наконец-то смогла развить в себе способности, подаренные пробуждением, выяснилось, что ей достался редкий дар. Не самый полезный в бою или политике, зато… Красивый. Идеальный слух, чарующий до гипноза голос. Лучше всего это было заметно, когда она пела, но и простая речь её могла заворожить своей плавностью, ритмом и какой-то еле уловимой внутренней гармонией. Поэтому она сейчас и могла заставить зал переживать двумя словами.

Но болезнь — правда, чистая.

— Это было как гром среди ясного неба. Не знаю, поймёте ли вы… надеюсь, что никто из вас не испытывал и никогда не испытает такого, но когда тебе десять, и тебе говорят, что ты скоро умрёшь — это… как будто выключают свет в ярко освещённой комнате.

Не помню, чтобы ей кто-то такое говорил. Нет, мы были детьми — и, как и свойственно детям, мало что тогда понимали. Да, что-то случилось. Да, она стала болеть, и это расстраивало. Но точно скажу — о смерти тогда никто из нас двоих не думал и не знал в помине.

— С этого момента все стало сложнее. От меня все отвернулись. Все до единого.

Я напрягся. Вот как?

— Не было ни единого человека, кто решил бы поддержать меня. Я стала изгоем, который умрет через пару лет. Ведь для нас так важно, чтоб общение с человеком имело будущее. Никто не хочет дружить с тем, кого… не станет. Я знаю это как никто другой. Ведь довольно сложно общаться с другом, когда понимаешь, что будешь стоять через пару лет у него на похоронах.

Ложь. Я не отвернулся от неё. Я тогда не думал ни о каких похоронах, но даже если бы и думал — всё равно не отвернулся бы. Чего не скажешь о тебе, моя родная.

— Но, увы, похороны не состоялись, — она вновь улыбнулась, как бы символизируя этой улыбкой победу над болезнью. Теперь эта улыбка казалась мне более фальшивой, чем ранее. Нет, я и до того понимал, что она актриса на сцене, что играет роль, но теперь…

— Вот и все, что я могу сказать о своем детстве. Трудности сделали меня такой, какая я есть. Позволили мне не терять надежды в дальнейшем пути, как бы трудно не было. И вот я здесь.

Как и кто поднял руку — я не заметил; я вообще полагал, что вопросы задают после выступления, а не посреди. Но она отреагировала.

— Да? Вы хотите что-то спросить?

— Скажи, — фанат через пару рядов позади меня заговорил со звездой сразу на “ты”. — Это всё, ну, оно же, типа, заставило тебя больше ценить жизнь? Когда бываешь, типа, близко к смерти, и…

— Разумеется, — кивнула она. Кажется, она специально не дала фанату договорить до конца, чтобы остановить поток его “типа” и “ну”. — Я очень сильно пересмотрела свои взгляды на жизнь — ещё тогда, подростком — и это всё осталось со мной до сих пор. Я ценю каждое мгновение, что мне отпущено, и каждый день напоминаю себе, что этот самый день может стать последним. И стараюсь прожить его достойно.

Вслед за первым фанатом тянул руку и второй, уже спереди от меня. Кто-то из сотрудников зала шустро передал ему микрофон.

— Как вы думаете, — этот заговорил на “вы”, — Если бы не болезнь, не все эти трудности — как могла бы сложиться ваша судьба?

— Не знаю, — она покачала головой, и я сам собой, ненароком подметил, что этот жест не изменился со времён нашего с ней детства. Такой же лёгкий поворот головы, как и тогда. — Я не предсказатель, но одно могу сказать точно: это была бы уже не я. Мой путь определило именно то, через что мне пришлось пройти.

У меня в голове стоит другой образ. Она… во время болезни. Лицо не такое уродливое, как у меня, но и красивым его уже не назовёшь. Хриплый, надтреснутый голос, как у той тётки из автобуса — её собственная сила обратилась против неё…

Я не отвернулся. Даже не подумал об этом.

Я тяну руку.

— Ещё один вопрос, — улыбается она. — А потом я всё-таки продолжу.

Кто-то суёт мне в руки микрофон, я машинально беру его.

— Спасибо, — благодарно киваю я… и снимаю очки. Короткий обмен взглядами практически незаметен для окружающих, но сам я уверен на все сто: узнала. Не так уж сильно я изменился за эти годы… Если не считать оспин на лице, которые сами по себе — улика.