99 дней - [7]

– Правда? – говорит она заинтересованно. – Мы ищем сотрудника. Личного помощника для нового владельца. Вообще-то, мы его уже наняли, но она опаздывает, а ты здесь. Я приму это за знак. Я сейчас только и делаю, что вижу знаки. Мои дети из-за этого очень нервничают.

Я улыбаюсь, ничего не могу с этим поделать. Я не искала работу – особенно такую, где вполне возможно столкнуться с кучей ненавидящих меня, – но в этой женщине есть что-то победоносное, что разжигает жажду предвкушения, которую я почувствовала, когда столкнулась в тот день на заправке с Гейбом.

– А кто новый владелец? – спрашиваю я.

Женщина широко улыбается в ответ, будто у нее есть секрет, которым она хочет поделиться, и радуется, что я сейчас здесь.

– Я. – Она вытягивает гладкую загорелую руку и уверенно пожимает мою. – Пенсильвания Джонс. Зови меня Пенн. Можешь начать с завтрашнего дня?

День 8

В свой первый рабочий день в качестве помощника Пенн я ищу и обобщаю четырнадцать сотен списков дел, которые она составила, а потом растеряла по всей территории, написала на салфетках в баре и прикрепила к холодильнику на кухне. На доске у бассейна написано «ХЛОР». И когда мне кажется, что я нашла их все, они умещаются на семи листах с обеих сторон.

– О, слава богу, – говорит Пенни, когда я стучусь в дверь ее кабинета и отдаю их. Рабочий стол похоронен под кучей заказов на поставку и чеков. В уставшем голосе слышится нью-йоркский акцент. Она сказала мне, что вместе с детьми – шестилетним Фабианом и маленькой девочкой Дези, которой не больше четырех и которая за все время, пока я находилась в комнате, не произнесла ни слова, – переехала сюда из Бруклина прошлой весной. Об их папе она ничего не говорила, а я и не спрашивала. – Так. Я просмотрю их после встречи с персоналом, хорошо? Идем, я попросила собраться в лобби в два часа. Хотела взять пончики. Я тебе говорила или это просто крутится весь день в моей голове?

– Вы говорили, – напоминаю я и следую за ней из офиса в темный коридор, обшитый деревянными панелями. – Я сбегала за ними на ланче.

– Ох, ты молодец, – говорит Пенн, но я больше не слушаю ее, застываю в высоком арочном дверном проеме. На стульях и диванах, расставленных вокруг большого камина, сидят пара десятков людей. Их лица такие знакомые, что я в буквальном смысле не могу двигаться: Элизабет Риз, секретарь школьного совета три года подряд; Джейк и Энни, которых я знаю еще с детского сада и которые столько же встречаются. Она подталкивает его, заметив меня, и ее безупречно выщипанные брови взлетают до линии волос. Она демонстративно отворачивается.

Я думаю о записке на лобовом стекле – грязная шлюха – и чувствую, как сильно покалывает кожу. Мне кажется, что все присутствующие здесь тоже ее видели или писали ее, или считают меня такой, хотя не делали ни того, ни другого. Именно так было до моего отъезда. Джулия однажды позвонила ко мне домой и, притворившись работницей центра по планированию семьи, сказала, что они получили положительный результат по моему анализу на ЗППП, и я помню, как была ей благодарна, потому что свидетелем тому стала лишь моя мама. Возможно, я заслужила то, что все повернулись ко мне спиной после выхода книги и статьи, словно я страдала от какой-то заразной социальной болезни. Но это не значит, что я снова хочу пройти через это.

Если Пенн и заметила, что на меня все смотрят – а они смотрят: кто-то беспокойно ерзает, девочка, с которой я в одиннадцатом классе ходила на английский, что-то шепчет, прикрыв рот рукой, – то ничего не говорит.

– Все получили пончик? – начинает она.

Встреча проходит быстро, она приветствует их в новой гостинице и рассказывает, как пользоваться древними табельными часами. Я проверяю, кто еще здесь. Шеф-повар средних лет и его су-шеф, с которыми я познакомилась этим утром, когда они подготавливали кухню, горничные, которые проветривали гостевые комнаты, распахнув настежь окна. На кожаном диване в ряд, точно птицы на проводе, примостились три подружки Джулии из команды поддержки, три одинаковые французские косы перекинуты через их тонкие плечи. Я стараюсь стоять прямо и не увядать под их взглядами, полными презрения, как страдающее от засухи растение: та, что слева, смотрит на меня и довольно отчетливо проговаривает губами слово «шлюха». Я скрещиваю руки на груди, чувствуя себя совершенно голой. Мне хочется выскользнуть из собственной кожи.

Позже я выхожу с пончиком на заднее крыльцо с видом на озеро, ковыряю обсыпку и пытаюсь взять себя в руки. Девушка моего возраста в шортах и кроссовках поливает из шланга шезлонги, рыжие волосы убраны в неопрятный пучок. Она вздрагивает, когда видит меня, на лице отражается тревога.

– Дерьмо, – говорит она, смотрит на часы, а затем снова на меня, светлые брови сходятся на переносице. – Я пропустила встречу? Черт, я точно пропустила встречу.

– Я… да, – виновато сообщаю я ей. – Но все нормально. И я думаю, там еще остались пончики.

– Ну, в таком случае… – говорит она, откидывает шланг и, поднявшись на крыльцо, протягивает руку. Ее бледная кожа покрылась розовым загаром. – Я Тесс, – представляется она. – Главный спасатель, точнее, буду им, когда здесь будут купаться. Сейчас я просто повелительница шланга. – Она морщит нос. – Извини, в моей голове звучало не так мерзко. Ты только что вышла на работу?