95-16 - [47]

Шель попытался выяснить, который час, но было слишком темно, чтобы разглядеть стрелки. Он вытащил из кармана смятую пачку сигарет и, зажигая спичку, взглянул на циферб­лат часов. Было около часа. Шель затянулся терпким ды­мом. Где-то вдалеке по рельсам застучали колеса вагонов. Этот звук вызвал у него смутное чувство тоски по родине.

Тишину нарушил громкий звонок. Резкий звук пронизывал барабанные перепонки, телефон упорно призывал, требовал. Кто-то громко и крепко выругался. На первом этаже торопли­во зашлепали чьи-то шаги. Шель приоткрыл дверь и остано­вился на пороге. Коридор был погружен в темноту.

— Кто?.. Ах, это вы! Неважно… Да… Около десяти… Нет, никуда не выходил… Конечно. До завтра! — фрау Гекль повесила трубку и удалилась, что-то бормоча себе под нос.

Шель услышал, как она запирает дверь, и вернулся в ком­нату. Он догадался, что речь шла о нем. Значение позднего звонка тоже было ему понятно.

Час десять минут. Вокруг гнетущая тишина. Только при­глушенное тиканье часов и ритмичное биение пульса отмеряли время. Маленький желтый огонек в окне далекого дома, кото­рый притягивал взор застывшего в ожидании человека, погас. Журналист почувствовал себя всеми покинутым и очень одиноким.

Час двенадцать минут. Тихий шорох на лестнице подейст­вовал на Шеля, как удар кулака. Он замер, продолжая при­слушиваться. Жалобно рыдал ветер. Но вот явственно скрип­нули иссохшие ступени — зловещий, тревожный звук. Шель выбросил сигарету за окно. Именно так, должно быть, чув­ствовал себя запертый в стенах этой унылой комнаты, без­оружный, дрожащий от страха Леон, поджидая врагов.

На лестничной клетке воцарилась тишина. Но Шель знал, что она обманчива. Его воображению отчетливо представи­лись вцепившиеся в перила пальцы, вытянутая шея, ощупы­вающие каждую ступеньку ноги крадущегося человека.

Он торопливо подошел к кровати и быстро разобрал пос­тель, положив одну из подушек под одеяло. Шорохи за окном умолкли, ветер стих, вой пса смолк; казалось, вся природа замерла в ожидании. Снова донесся почти неуловимый скрип; кто-то, изо всех сил стараясь не шуметь, осторожно подымал­ся наверх.

Журналист на цыпочках подошел к двери и приложил ухо к косяку. Незваный гость, безусловно, стоял с другой сто­роны. Проходившие секунды казались вечностью.

Потом с легким скрипом металлическая дверная ручка на­чала медленно поворачиваться. Шель затаил дыхание и сжал кулаки.

Отворившаяся дверь прижала его к самой стенке. Темная фигура прокралась по комнате, остановилась перед кроватью и после минутного колебания вцепилась растопыренными пальцами левой руки в то место, где, по ее расчету, должна была находиться глотка спящего. Правая рука описала в воз­духе дугу и вдруг в неуверенности остановилась. Человек сделал несколько торопливых движений в поисках своей жертвы и, поняв, что его обманули, стремительно отскочил на середину комнаты. В тот же миг Шель двумя прыжками пересек разделяющее их пространство и схватил негодяя за горло.

Незваный гость, застигнутый врасплох неожиданным на­падением, попытался вырваться. Осознав тщетность своих усилий, он внезапно согнулся, увлекая журналиста за собой, потом резко выпрямился и, откинув голову, ударил его ма­кушкой в рот и подбородок. Шель почувствовал соленый вкус крови, текущей из рассеченной губы. Воспользовавшись его минутным замешательством, нападающий ловко вывернул­ся из тесных объятий. От сильного удара в живот у поляка перехватило дыхание.

Шель со стоном скорчился. В мозгу мелькали отрывочные воспоминания о некогда известных ему приемах. Тем време­нем бандит, закинув правую руку ему за шею, левой схватил себя за сгиб руки и сдавил противнику горло. Превозмогая раздирающую черепную коробку боль, Шель поймал большой палец противника и резко отогнул его книзу. Сжимающие его объятия мгновенно ослабели. Тяжело дыша, журналист по­пытался овладеть собой.

Привыкшие к темноте глаза заметили, как согнувшийся в три погибели противник, шаря вокруг себя руками, что-то разыскивает на полу. Шель прыгнул вперед и почти вслепую ударил его кулаком в висок. Тот охнул и опустился на одно колено, однако тут же ловко, как кошка, вскочил на ноги. В течение нескольких секунд они стояли друг против друга, с трудом переводя дыхание.

В это мгновенье луна осветила комнату, и Шель узнал в нападающем водителя такси. И тут он вспомнил один прием, которому научил его поручик «командос». Он неуверенно сде­лал полшага вперед. Нойбергер бросился в атаку. Склонив голову вбок, Шель уклонился от приближающегося к нему кулака и, оказавшись у немца под самым носом, снизу вверх ударил его коленом. Нойбергер переломился пополам, словно складной нож. Воспользовавшись этим, Шель ударил реб­ром ладони по склоненному затылку. Среди «командос» этот удар был известен под названием «усмирение кролика»; он мог оказаться смертельным, если его наносили изо всех сил. Немец с глухим стоном повалился на пол.

В воцарившейся тишине слышно было только громкое сопение. Драка продолжалась не более двух минут. Никто из обитателей дома не мог ничего услышать.

Шель с минуту разглядывал лежавшего, потом повернул выключатель. После нескольких часов, проведенных в темно­те, свет ослепил его.