95-16 - [39]
Шель почувствовал у себя на плече руку Кэрол. Она легонько притянула его к себе и шепнула:
— Самый удобный поезд отправляется из Гроссвизена завтра в час дня.
Журналист с удивлением посмотрел на нее. Тем временем машина остановилась перед подъездом дома фрау Гекль.
— Увидимся завтра в участке, — бросил на прощание Джонсон. — К вечеру, очевидно, все будет кончено. Спи спокойно.
Шель вышел из машины и, прежде чем нажать кнопку звонка, долго еще ломал голову над тем, что сказала ему Кэрол.
95-16
Утро было ясное, на небе ни облачка. Капельки росы сверкали в буйной, но уже желтеющей листве деревьев и кустов. Солнечные лучи пронизывали сады; на газоны падали длинные мягкие тени деревьев и изгородей.
Опершись о подоконник, Шель задумчиво глядел перед собой, стараясь докопаться до истинного смысла происходившего. В памяти вертелись обрывки воспоминаний, эпизоды лагерной жизни, он видел колючую проволоку, слышал передаваемые шепотом вести о зверствах Людоеда; перед глазами вставали сцены, которые невозможно забыть: погреб, болезненный Леон, ворчливый Пол… Пятнадцать лет пролетели со страшной быстротой. Все это было совсем недавно… Потом загадочная смерть Леона. Логический ход событий прерывается, и начинается путаница. На странной картине мелькают тени без фигур… Тени без фигур…
Шель чувствовал себя, как человек, который после долгих поисков нашел очень ценную для него шкатулку, но из-за отсутствия ключа не может заглянуть внутрь. На любой вопрос находился ответ, у каждой проблемы было свое решение, и все же логичные на первый взгляд объяснения не удовлетворяли его и не могли развеять возвращающихся подозрений. «Самый удобный поезд отправляется из Гроссвизена завтра в час дня». Как следовало понимать эти странные слова?
Шель облизнул пересохшие губы и закурил сигарету. Терпкий вкус дыма вернул его к действительности. Он посмотрел на часы: было начало десятого.
«Пора отправляться к Визнеру, — вспомнил он. — Однако прежде стоит позвонить в Бонн, Михалинскому.
В окошечке на почте он попросил срочно соединить его с отделением ПАП [27] . Телефонистка передала заказ на центральную станцию. В ожидании разговора журналист остановился перед большим щитом, на котором висели многочисленные объявления об обмене квартир, продаже домов, помещений для магазинов и автомобилей, а также предложения рабочей силы.
В это время в Гроссвизене происходил краткий телефонный разговор такого содержания:
— Выйдя из дома, он отправился на главный почтамт.
— Зачем?
— Заказал срочный разговор с Бонном.
— С Бонном?
— Я записал номер, который он назвал: 342—29.
— Гм… Хорошо, спасибо.
Десять минут спустя телефонистка подозвала Шеля к окошку:
— Центральная станция сообщила, что номер 342—29 в Бонне не отвечает.
— Не может быть! Там всегда кто-нибудь есть.
— Подождите, я попробую позвонить еще раз…
— Нет, — решил журналист. — Не думаю, чтобы это имело смысл. Спасибо.
Выходя с почты, он несколько раз оглянулся, однако не заметил никого, кто бы мог за ним следить.
В приемной полицейского участка Шель с удивлением увидел Гюнтера, сидевшего на скамейке с конвоиром. Помощник доктора утратил значительную долю своей спеси. Низко опустив голову, он уставился в землю. Костюм его был измят, волосы всклокочены. При виде журналиста он смутился, а потом сделал рукой такое движение, словно хотел закрыть лицо.
— Ого, вот так встреча! — произнес Шель, замедляя шаги. К его изумлению, Гюнтер ответил по-польски:
— Так получилось, моей вины тут нет. Я только исполнял его приказания.
— Откуда вы знаете польский язык?
— А я родился в Горчицах. Служил шарфюрером СС в Галиции.
— С заключенными нельзя разговаривать! — вмешался полицейский. — И тем более на иностранном языке.
— Я хочу кое о чем попросить этого господина, — сказал Гюнтер.
— Мне придется сообщить комиссару, — уперся полицейский.
— Прошу вас, всего несколько слов!
— Ну ладно, только говорите по-немецки.
— Чего вы хотите? — спросил Шель.
— Извиниться за свое поведение.
— Еще что?
Гюнтер опустил голову.
— Я лишь исполнял приказания, — повторил он. — Он говорил, что я попаду в тюрьму, как бывший эсэсовец. Теперь меня все равно засадят. Не говорите там обо мне очень уж плохо, — указал он на дверь кабинета.
— Не думаю, чтобы мои высказывания могли повлиять на вашу судьбу.
Немец снова уткнулся взглядом в пол.
— Я только прошу, — покорно произнес он.
Шель постучал в дверь и вошел.
— Привет! А мы как раз вас поджидаем! — воскликнул комиссар Визнер, поднимаясь из-за стола. — Прокурор Джонсон уже закончил свой рассказ. Мы сейчас обсуждаем возможность раскопать подвал разрушенного дома крейслейтера Шурике.
Американец устало протянул другу руку. Глаза у него были обведены синими кругами, а на лбу еще отчетливей прорезались морщины.
— Садись, Ян, — сказал он, — придется тебе во всем признаться.
— Прошу вас начать с того момента, когда вы попали в концлагерь в Вольфсбруке, — ободряюще произнес Визнер. — Нас особенно интересует, что вам было известно о докторе Шурике-Менке во время пребывания в лагере.
— На этот вопрос гораздо подробнее может ответить Пол. Он ведь работал в «белом бараке» — так в лагере называли лабораторию доктора.
Главная героиня книги молодая и амбициозная Жанна, концертный директор новой попсовой московской группы «Мэри». Дебютные выступления этой группы запланированы в одном из самых лучших концертных залов столицы, а по городу уже развешаны яркие баннеры: «Мэри» — скоро все офигеют!» И незадолго до концерта одну из участниц коллектива находят мертвой на крыше многоэтажки со всеми соответствующими ритуальному убийству атрибутами: дьявольской пентаграммой и странной запиской, текстом из Откровения Иоанна Богослова: «И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри…». За первым убийством следует второе, третье, четвертое… И ни у кого уже не остается сомнений, что в столице орудует новый серийный маньяк убийца, последователь одного из древних, поклоняющихся дьявольским силам, культов. И Жанна еще не знает, что во всей этой жуткой истории ей уготована совершенно особенная роль.
В 1987 году в результате перестроечного бардака на одном из стратегических аэродромов на территории Украины закопана неучтенная атомная бомба, которую считают потерянной. Наше время. Бывший штурман стратегической авиации по пьянке проговаривается про "неучтенку" не тому собеседнику. Информация немедленно распространяется в мире плаща и кинжала, бомбу для своих целей хотят использовать спецслужбы, политики и террористы... На пути у врагов становятся отставной украинский офицер и молодой агент ЦРУ, считающий себя героем романов Тома Клэнси.
История одного из самых жутких – и самых странных – серийных убийц XX века. Еще до ареста пресса прозвала его «Зверем из Биркеншоу». Питер Мануэль был обвинен в убийстве по крайней мере семи человек (вероятно, их было гораздо больше). Он стал одним из трех последних преступников в Шотландии, казненных через повешение.…Уильям Уотт, обвиняемый в убийстве всей своей семьи, стремится оправдаться – а заодно выяснить, кто же на самом деле сделал это. Только одному человеку известна правда. Его зовут Питер Мануэль, и он заявил, что знает, где находится пистолет, из которого расстреляли жену, дочь и свояченицу Уотта.
Чтобы поправить свои финансовые дела, моряк-любитель решает ограбить магазин мужа своей любовницы («Вальпараисо»). Героям известного автора детективов предстоят жестокие испытания, прежде чем справедливость восторжествует.
Раскрыть преступление — задача непростая, а если в нем замешана женщина, то распутать его чрезвычайно трудно. Таким оказалась история наследницы чудака-миллионера («Серебряный мул»).
Комиссар полиции Ван дер Вальк — человек обстоятельный. Если он берется за дело, от него не ускользнет ни одна, даже самая маленькая, деталь. Благодаря этому качеству он блестяще раскрывает убийство в супермаркете («Опасные красавицы») и выясняет правду о странных событиях в ювелирном магазине («На что способны блондинки»).