9 жизней - [45]

– Здесь нужно быть стойким и сильным. Я тоже пришёл сюда неопытным, неокрепшим юношей, но за эти пять лет сильно изменился. Слава богу, сегодня мой последний день, и я отправляюсь на поселение.

– Сегодня? – искренне обрадовался студент. – Поздравляю!

– Спасибо. Ты держись, и твоя очередь придёт. А на поселении настоящая житуха начнётся.

Грухин показал рукой на Николая:

– А Панкратов через неделю на поселение собирается. Постараюсь всё подготовить, чтобы мы жили в соседних домах. Мы же с ним почти одновременно сюда попали, и все эти годы поддерживали друг друга.

Николай улыбнулся, а сам подумал: «Супер! А то на этой каменоломне и загнуться можно».

– А когда вечером? После работы в шахте повезут? – спросил Николай.

– Ты чего, Панкратов, как будто в первый раз, – усмехнулся Грухин. – Ну, какое повезут? Здесь до поселения всего минут сорок топать.

На этом их разговор был прерван, так как снова появился надзиратель. В оставшееся до вечера время возможность поговорить больше не представилась.

Глава 41

Срок пребывания Грухина на каторге закончился сразу же после ужина. Остальных каторжан ещё не загнали в бараки, и все вышли проводить его. Вышел проводить его и начальник лагеря Еремеев. Это был высокий, полный мужчина, с довольной, сытой физиономией и наглыми глазами. Николаю он совсем не понравился.

Похоже, что на поселение из всего лагеря сегодня уходил один только Грухин. Николай почему-то думал, что он пойдёт без сопровождения, но увидел, что его собрались сопроводить Бульдог и ещё один надзиратель. Что ж, наверное, это было правильно. Ведь Грухин ещё числился заключённым, хоть и переведённым на поселение, и нужно было соблюсти инструкции.

Еремеев сделал шаг вперёд и сказал:

– Каторжане! Сегодня один из Вас переходит на поселение. Вы все знаете, какая жизнь вас там ждёт. И, чем лучше вы будете работать, тем лучше вы будете жить на поселении. Всё зависит только от вас!

Он развернулся и ушёл к себе, а Николая и остальных отогнали подальше от ворот. Затем их открыли, Грухин помахал на прощание рукой, крикнув, что будет всех ждать, и ушёл в сопровождении Бульдога и ещё одного надзирателя. Как только ворота закрылись, остальных каторжан тоже разместили по баракам.

Перед тем как уснуть на твёрдых деревянных нарах, Николай лежал и думал о том, что для него скоро тоже всё закончится. Он не представлял, как можно провести здесь целых пять лет. Лично ему вполне хватило и одного дня, работа на каменоломне была очень тяжёлой. Но усталость всё-таки взяла своё, и он вскоре уснул.

На следующий день всё повторилось снова с той лишь разницей, что теперь он был в группе, которая отправилась не в каменоломню, а в шахту по добыче золота. Работа здесь была почти такая же, в ней тоже нужно было долбить стену киркой. Только в этой шахте собирали не камни, здесь искали золотые самородки. Хоть их было и не так много, но они попадались. Николай и сам за целый день нашёл несколько маленьких кусочков.

Ближе к окончанию работ на шахте кое-что произошло. Был там надзиратель, который, в отличие от остальных, показался Николаю вполне нормальным. По крайней мере, глаза у него были добрые, тогда как у других надзирателей они были злые. Да и называли его все просто Андрей, а не по фамилии или прозвищу, как, например, Бульдога. И вот с ним-то чуть и не произошёл несчастный случай.

Он находился недалеко от Николая, когда потолок начал сыпаться. Андрей застыл на месте, не зная, что предпринять, а Николай рванул к нему и повалил на пол. В тот же миг на то место, где стоял Андрей, посыпались большие камни. Если бы Николай не оттолкнул его, то эти камни вполне могли покалечить надзирателя, или даже убить.

Поднявшись на ноги, он быстро поблагодарил Николая, а затем повернулся и сказал остальным:

– Не стоим, работаем дальше, ничего не произошло.

А вскоре и рабочая смена на шахте закончилась.

Так прошла неделя. С одной стороны, время тянулось долго из-за однообразия и тяжёлой работы, а с другой – очень скоро Николай привык и начал действовать на автомате. И как только он научился этому, время на каторжных работах стало идти для него гораздо быстрее.

За эту неделю ещё два каторжанина были переведены на поселение, и опять их провожали всем лагерем, а Еремеев произносил свою речь – точно такую же, что и для Грухина. А Николай считал часы, когда и его будут так же провожать. И вот этот миг наступил. Его подвели к воротам два надзирателя – Бульдог и Андрей. Выходит, они должны были отвести Николая к месту его поселения. Затем Еремеев произнёс речь, каторжан отогнали подальше, ворота открылись, и Николай с надзирателями шагнул за территорию лагеря.

Он уже был здесь, когда их выводили на работы. Шахты располагались неподалёку от лагеря. Но тогда он шёл в строю, под прицелами ружей. Сейчас же он шёл без кандалов, чувствуя себя свободным человеком, хоть и сопровождаемый двумя надзирателями. Но такие уж были правила – они всех сопровождали на поселение.

Как говорил Грухин, идти нужно было минут сорок. Но уже через пять минут Бульдог застыл на месте. Николай и Андрей тоже остановились и посмотрели на него. Вид у него был не такой, как обычно. Сейчас его лицо было какого-то серо-зеленоватого оттенка.