8848 - [48]

Дверь неожиданно дернулась, Кувшинов дернулся тоже, но на пороге оказалась всего лишь тетя Клава.

Громыхнув ведром, женщина по-хозяйски зашла в кабинет, поставила ведро под ноги и потянула носом воздух.

— Тьфу ты, — недовольно проговорила она. — Что ж у них, кроме «Жывышы» попрыскаться нечем? Уж третья за неделю… Льют на себя безо всякого соображения…

Тетя Клава не любила легкомысленного отношения к запахам, неожиданно она посыпала латинским терминами, в воздухе закружили мускусы, пачули, флер д’оранжи и даже бобровые струи, о существовании которых Кувшинов даже не подозревал. Все это, конечно, говорило о том, что тетя Клава в своей области являлась крупным специалистом, она тут же разложила витающий аромат на составляющие, привела несколько химических формул, сообщила, какие ноты верховодят, а которые стелются и будто подхалимничают, при этом она один раз воинственно грохнула шваброй, другой раз швабра юзом заходила по полу.

— Шлейфовые, — многозначительно пояснила уборщица. Кувшинов терпеливо слушал тети-Клавину лекцию. К своему увлечению тетя Клава относилась серьезно, что поделать, каждый у них развлекался как мог, кругом ведь была такая скукотища, мухи на лету дохнут…

Закончив лекцию, тетя Клава закрыла дверь на замок:

— Перерыв! — безапелляционно объявила она.

— Запыхался, соколик? — старушка зашаркала к столу, ласково глянула на Кувшинова и, как малого дитятю, погнала его на диван. — Иди, иди, лягай, отдыхни трошки…

Кувшинов послушно пошел к дивану, присел, поскорее сам расшнуровал ботинки, заметив, что тетя Клава чуть не кинулась к нему на подмогу. Что поделать, так уж у них заведено, каждый друг другу так и норовит сделать что-нибудь приятное…

— Отдыхни… — Хорошенько отжав тряпку, тетя Клава начала выгребать из-под стола сор.

— Ну, чтой? Много клянчили? — многозначительно осведомилась она. — И всё-то им мало! Все-то им не хватает! Загребущие! — У тети Клавы было свое отношение к просителям, как человек пожилой, много чего перевидавший, она, конечно, на него имела право. Кувшинов редко с ней спорил.

— А че просили-то? — полюбопытствовала женщина.

— Один лысину просил ликвидировать… к кому-то там сезону, — вытянувшись на диване, зевнул Кувшинов.

— А-а-а, — со знанием дела протянула уборщица. — Это что б в теятре роль позаковыристей заграбастать, в Гамлеты никак собралси, а може Жуаном? — засомневалась тетя Клава.

Кувшинов с удивлением поглядел на шуршащую возле него старушку.

— Ну, а эта? — Тетя Клава опять пощупала носом воздух. — Щучка! Небось на шею вешалась? — Старушка недовольно стукнула шваброй о ведро.

Конечно, о ревности и ни о чем таком и речи не могло быть (прежде всего, в силу огромной разницы в возрасте), но никто не мешал тете Клаве относиться к Кувшинову все равно что к родному сыну, а раз так, то она считала своим долгом отгонять от него всякую шелупонь! — Да разве б мы в молодости вот так вот на мужиков вешались! Тьфу ты! Ни стыда ни совести! Шалапутные! — У тети Клаши были свои понятия о чести, достоинстве и роли женщины в обществе. Конечно, они маненько отличались от того, что вокруг творилось, но старушка верила, что всё, что происходит сейчас, всего лишь временное помутнение и эволюция в конце концов всё расставит на свои места.

Вымыв полы в дальнем углу, тетя Клава, вертя пятой точкой, стала подбираться с другой стороны к столу. Лихо орудуя шваброй, она чуть было не снесла все еще лежащий на столе дипломат, который Кувшинов так и не успел убрать.

— Батюшки, саквояж-то какой! — Тетя Клава не удержалась, чтобы не погладить шершавой рукой бока дипломата. — Кожа крокодила, — со знанием дела сказала она. Дипломат действительно был крокодилий. Кувшинов, оказывается, и этого не заметил. — Это ж какое роскошество! — охнула тетя Клава. — Небось на поделку не одна зверюга пошла? Расточительно!

Илья Тимофеевич хотел было возразить, объяснить тете Клаве, что крокодил — рептилия крупная и с одного экземпляра можно три таких саквояжа состряпать, но не стал. Судя по охам, тетя Клава уже заглянула внутрь:

— Это кто ж с собой припёр? — строго спросила она Кувшинова, как будто бы он один был виноват во всем том, что выкидывают посетители. — Ох, глупые-е-е, глупые-е-е, — не дождавшись ответа, запричитала старушка. — Да неужто думают, что у нас тута лавка и за деньги что хошь купить можно?! Ума б себе прикупили… граммов двести…

Услышав последнюю фразу, Кувшинов догадался, что тетя Клава только из магазина, и действительно, оставив швабру, она спохватилась, порылась в переднике, зашуршала бумагой. До Кувшинова долетел нежный запах «докторской». Тетя Клава знала, чем угодить.

— Подкрепись трошки, — пригласила начальника старушка. Кувшинов поднялся с дивана и послушно пошел к столу. Через пару минут он сидел с набитым колбасой ртом, тетя Клава приземлилась рядышком и, подперев подбородок маленьким кулачком, рассуждала:

— И все-таки бестолковая у нас функция, разгонють нас скоро, — завела свою песню тетя Клава. Старушка, нужно сказать, заводила ее каждый раз во время обеденного перерыва (как будто специально подловив тот момент, когда Кувшинов ей возразить, если даже и захочет, не сможет). — Ой, глупые, глупые! — всплеснула ручками она и, увидев, что Кувшинов дожевывает кусок, быстренько подсунула ему еще один бутерброд. — Не верят ни во что, черти мохнатые, и желают ведь так, будто чой-то крадут! А другой раз такое нажелают… — Старушка округлила глазки и меленько, бисером захихикала. — И всё пальцем в небо! — Всласть нахихикавшись, старушка посерьезнела, снова напустила на себя важности. — Все ходють, ходють, а чевой ходить-то! — проворчала тетя Клава. — Терпежу нет! Сами не знают, чего хочуть! Распуляются!