8848 - [101]
Ирине Сергеевне ничего не оставалось, как бежать из интернета.
Неделю компьютер вообще не включала. Еще неделя ушла на удаление всех анкет.
Ирина Сергеевна почти смирилась со своей участью, и тут произошла долгожданная встреча. Правду говорят англичане — самый темный час перед рассветом.
Кто бы мог подумать — всё случилось на её собственной лестничной площадке.
Выбрасывая помойное ведро, женщина встретила Алексея Ивановича.
***
Как так случилось, что Ирина Сергеевна и Алексей Иванович познакомились только спустя полгода после того, как переехали в новый дом, объяснилось банально просто. С мая по октябрь Алексей Иванович жил на даче, куда он и отчалил, когда все заселялись, и сын с невесткой перевезли весь скарб без него. С дачи Алексей Иванович прикатил румяный, загорелый, бодрый — еще бы, столько времени провести на свежем воздухе, занимаясь благородной физической работой. И вот тут-то с мусорным ведром его и перехватила Ирина Сергеевна.
Довольно быстро выяснилось, что Алексей Иванович вдовец, домосед, агроном, как некоторые, глупостями в интернете не занимается, еще крепенький. Ирина Сергеевна не форсировала события, ненавязчиво пригласила мужчину на огонек, Алексей Иванович взял и пришел.
Счастье еще никогда не подбиралось к Ирине Сергеевне так близко.
Алексей Иванович даже как будто стал ухаживать.
Мужчина удивил. Помимо аграрных вопросов, он интересовался и политикой, и культурой. В прошлом году брал штурмом Третьяковку, чтобы еще раз полюбоваться на «Девушку, освещенную солнцем» кисти Серова. За год до этого, в такую же непогоду, отстоял девять часов в очереди к Дарам волхвов в Храм Христа Спасителя. Ранее прикладывался к Плащанице, а недавно успел отхватить билет на готовящуюся экспозицию Айвазовского, хотя билеты еще не выкинули в продажу. Взахлеб рассказывал про «Волну», «Девятый вал», которые должны были вот-вот прибыть из Русского музея. Ирине Сергеевне даже стало неудобно за свою неосведомлённость. Пару раз за зиму они сходили в театр. Театральная Москва удивляла. Много видели такого, чего раньше было не увидеть. На одном спектакле блеснул, как манифест, чей-то зад. В некотором недоумении оставил еще один режиссер со своим видением русской классики, за Пушкина было чуточку обидно. Парочка тихонечко ушла со спектакля, каждый сделал для себя вывод, что где-то они уже отстают, не всё понимают…
Зима пролетела, как один миг. Весна пришла с ощущением томления и недосказанности.
26 апреля Алексей Иванович резко прекратил свои хождения (Ирина Сергеевна хорошо запомнила эту дату, в этот день началась акция в магазине «Садоводы, огородники». Позже, перебирая в памяти произошедшее, женщина вспомнила, как незадолго до события Алексей Иванович вскользь о нем упоминал, а она по глупости не придала этому значения).
27 апреля Алексея Ивановича вместе с пятьюдесятью саженцами перца и помидоров погрузили в машину и увезли в неизвестном направлении. Хотя почему неизвестном? Алексей Иванович говорил, что у них дача под Волоколамском.
Земной шар, конечно, не выскользнул у женщины из-под ног, но, однозначно, вокруг все несколько пошатнулось. Чувство было такое, что с ней от скуки, а может, от нечего делать поиграли, позабавились, а потом унеслись к еще не вылупившимся патиссонам.
Алексей Иванович не звонил, не писал, вел себя так, как будто был на военном задании и не мог себя обнаружить. Когда Ирина Сергеевна, наступив на девичью гордость, позвонила ему сама, мужчина поговорил с ней с прохладцей, Ирина Сергеевна поняла, что она лишняя на этом празднике колхозника, и не стала навязываться.
Обратно вернулся дачник только в ноябре. При встрече хотел было рассказать женщине о том, как не хотели расти огурцы и как потом поперли, как ветер чуть было не повалил теплицу, как с соседнего участка к ним лезли жуки в арестантских пиджаках и как Алексей Иванович их отдихлофосил. Ирина Сергеевна холодно его выслушала, не тронуло женщину даже то, что наглые соседские пчелы собирали мед с Алексея Ивановича соцветий.
Много воды утекло за эти полгода. В общем, не до того сейчас было Ирине Сергеевне. Приключилось несчастье с сестрой. Людмила в своем вечном уходе за Степаном, то больным, то дурным, то пьяным, совсем забросила себя, когда хватилась — было уже поздно, третья стадия. Сгорела, как свечка. Похоронили ее в июле. Степан и вовсе на человека перестал быть похож. Когда Алексей Иванович вернулся с дачи, она уже два месяца, как сайгак, через день моталась с «Перово» на «Тушинскую» ухаживать за младенцем.
Алексей Иванович ни с того ни с сего начал на что-то намекать, что уж там ему привиделось, на грядках с капустою? Подловив ее у мусоропровода, сказал что-то наподобие тех слов, которых она так и не дождалась от него прошлой весной. Говорил как-то очень много, а потом взял из ее рук помойное ведро и посмотрел в глаза… Ирина Сергеевна поняла, что мужчина не против совместного проживания.
Природа предложения открылась очень скоро. Ирина Сергеевна невольно подслушала, лестничная площадка одна. За эти несколько месяцев не только у нее всё переменилось, но и у соседей тоже. Сын Алексея Ивановича, Федор, не только успел разбежаться с бывшей супругой, но и привел в дом другую невесту, та была уже на сносях. Что-то в отношениях между свекром и новой хозяйкой не заладилось. Житья Алексею Ивановичу дома не было. Невестка, кажется, даже грозилась сдать его в круглосуточные консьержки в соседний подъезд. Алексей Иванович, скорее всего, был напуган, видимо, от этого и вспомнил Ирину Сергеевну и ее задушевность…
Герои коротеньких рассказов обитают повсеместно, образ жизни ведут обыкновенный, размножаются и в неволе. Для них каждое утро призывно звонит будильник. Они, распихивая конкурентов, карабкаются по той самой лестнице, жаждут премий и разом спускают всё на придуманных для них распродажах. Вечером — зависают в пробках, дома — жуют котлеты, а иногда мчатся в командировку, не подозревая, что из неё не всегда возможно вернуться.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
История превращения человека в Бога с одновременным разоблачением бессмысленности данного процесса, демонстрирующая монструозность любой попытки преодолеть свою природу. Одновременно рассматриваются различные аспекты существования миров разных возможностей: миры без любви и без свободы, миры боли и миры чувственных удовольствий, миры абсолютной свободы от всего, миры богов и черт знает чего, – и в каждом из них главное – это оставаться тем, кто ты есть, не изменять самому себе.
Жизнь подростка полна сюрпризов и неожиданностей: направо свернешь — друзей найдешь, налево пойдешь — в беду попадешь. А выбор, ох, как непрост, это одновременно выбор между добром и злом, между рабством и свободой, между дружбой и одиночеством. Как не сдаться на милость противника? Как устоять в борьбе? Травля обостряет чувство справедливости, и вот уже хочется бороться со всем злом на свете…
«Однажды протерев зеркало, возможно, Вы там никого и не увидите!» В сборнике изложены мысли, песни, стихи в том мировоззрении людей, каким они видят его в реалиях, быте, и на их языке.
Всю свою жизнь он хотел чего-то достичь, пытался реализовать себя в творчестве, прославиться. А вместо этого совершил немало ошибок и разрушил не одну судьбу. Ради чего? Казалось бы, он получил все, о чем мечтал — свободу, возможность творить, не думая о деньгах… Но вкус к жизни утерян. Все, что он любил раньше, перестало его интересовать. И даже работа над книгами больше не приносит удовольствия. Похоже, пришло время подвести итоги и исправить совершенные ошибки.
Выпускник театрального института приезжает в свой первый театр. Мучительный вопрос: где граница между принципиальностью и компромиссом, жизнью и творчеством встает перед ним. Он заморочен женщинами. Друг попадает в психушку, любимая уходит, он близок к преступлению. Быть свободным — привилегия артиста. Живи моментом, упадет занавес, всё кончится, а сцена, глумясь, подмигивает желтым софитом, вдруг вспыхнув в его сознании, объятая пламенем, доставляя немыслимое наслаждение полыхающими кулисами.