70 герц любви - [15]

Здесь проходили шумные дискуссии, людям нравилось здесь бывать – среди красоты и тепла.

Но все эти люди возвышенных устремлений были бедны. И вскоре Элла их перестала пускать. Ей было нелегко принять такое решение.

Но ничего не оставалось: магазин должен торговать, а не быть ареной схваток модернистов и постмодернистов, которые не оставляли на прилавках и ломаного гроша.

Мало того, приходилось готовить чай, а то и кофе, а иногда приходили уже навеселе и устраивали такую шумную тусовку, что даже самый смелый покупатель не сунулся бы за порог.

Позавчера в магазин зашел веселый молодой человек в котелке, сюртуке и с вислыми усами. Человек словно сошел с гравюры конца 18 начала 19 века. От него так и дохнуло на Эллу ароматом истории Петербургского летнего сада, в котором год назад Элла побывала в качестве туриста.

– Мерси сплошной и незапятнанной красоте, – сказал посетитель, приподняв котелок и поклонившись.

Элла вышла к нему навстречу, как всегда делала, когда появлялся настоящий покупатель (такие тоже случались).

– Чем могу быть вам полезной? – спросила Элла, чувствуя предательскую дрожь в голосе.

Это сразу же заметил котелок и стал еще более веселым.

– Полезной, Элла, вы можете быть сразу в нескольких ипостасях, отчего я и осмелился явиться пред ваши очи.

– Только этого не надо, – поморщилась Элла последней фразе. – Если есть дело, выражайтесь проще и емче.

– Сразу видно человека с высшим гуманитарным образованием Московского университета.

Элла слегка опешила. Этот котелок знал не только, как ее зовут, но и что она закончила МГУ, самый престижный вуз бывшего СССР.

– Надеюсь что-нибудь обогревающее у вас найдется? Не жалейте потратиться на меня, вам будут сторицей возмещены ваши убытки. Кроме того, я очень падок на халяву.

Оно и видно, хотела сказать Элла, но не сказала, а покорно пошла на малюсенькую кухню, где и сварила кофе, одновременно размышляя, что за субъект пришел к ней в гости.

Не придя ни к какому выводу, Элла с подносом в руке явилась в магазин, поставила кофе на свой рабочий стол.

– У вас много красивых вещей, особенно мне нравится вон тот из кедра кабинетный рояль.

– Вы играете? – спросила Элла.

– Играл и весьма недурно. У меня пианистический талант – нераскрытый.

– А что у вас раскрыто, позвольте спросить? – начала выражаться в стиле пришельца Элла.

– Изволю. Затем и пришел. Хочу сделать вас богатой, а ваш магазин знаменитым. О нем скоро будут писать всякие там «Нью-Йорк Таймс», «Гардиан», «Монд«…и журнал «Здоровье».

– А этот зачем? – спросила Элла, уютно устраиваясь напротив загадочного посетителя.

– Это потом, а пока знакомство. Моя фамилия довольно редкая, а имя банально до сведения челюстей: Ефим Немуйчик.

Ваше имя мне известно, как и многое другое, что касается вашей пока безрадостной жизни в бизнесе.

– Интересно, откуда у вас столь личные сведения, среди моих знакомых и близких человек с такой действительно неординарной фамилией не значится.

– Ладно, перестанем дуру ломать, – посерьезнел Немуйчик. – Так мы можем болтать веками. Я хочу арендовать у вас вот тот уголок и разместить там свои высокохудожественные произведения.

Видите ли, я фотограф одного женского журнала, а теперь еще и свободный предприниматель, который внедряет последние технологии, связанные с привлечением людей высокой морали и эстетических чувств.

Мои фотографии привлекут большое внимание, они должны раскупаться через ваш магазин большими тиражами, отчего вы скоро не будете знать, куда девать ассигнации, покрытые зеленью.

– Вы это серьезно? – спросила Элла. – Ваши фотографии можно посмотреть, чтобы оценить их?

– Можно. Цените.

И Фима вытащил из новенького кожаного портфеля пакет.

Через мгновение Элла забыла о существовании Ефима Немуйчика, магазина и о самой себе.

Фима с нескрываемым самодовольством наблюдал за происходящими изменениями с хозяйкой.

Эти изменения превзошли даже его ожидания. Видно, Элла очень чутко понимала красоту. Лицо ее выражало разные оттенки. Сначала на щеках заиграли розовые яблочки, затем глаза стали расширяться, спина согнулась…

Элла внимательно рассматривала фотографию, изображавшую голую девушку под струями дождя.

Снимок был хорош, вызывал настолько живое ощущение прозрачной прохладной воды и жаркого воздуха, что невольно чувствовала себя в том же виде и в том же состоянии.

Лицо Эллы сияло. Она откинула голову и смотрела на Фиму счастливыми ясными глазами.

– Это прекрасно! – трижды повторила она.

Фима оглянулся вокруг, глянул на улицу и понял, что он сделал нечто, превышающее его возможности.

Эллу было не остановить с ее рефреном «Это прекрасно, это прекрасно!».

Немуйчик хорошо помнил, как задохнулась их соседка по коммунальной квартире от смеха.

Сейчас было нечто подобное.

Фима быстро приблизился к Элле и резко ударил ее по лицу.

Элла вскрикнула и заплакала.

– Спокойно, спокойно, – не своим голосом говорил Фима, весь дрожа. – Я не то имел в виду. Элла, родная, остановись. Я тебя люблю.

Это слово возымело действие. Элла подняла голову и слишком ясными глазами посмотрела на Фиму.

– А замуж меня возьмешь? – искривила она губы.

– Возьму, возьму, Эллочка, только не надо больше этого…