69. Русские геи, лесбиянки, бисексуалы и транссексуалы - [47]
Для кого же предназначались женские Гафизы? Вероятно, для тех, кто время от времени собирался на подобные же вечера с мужчинами. Это были, прежде всего, художница Маргарита Сабашникова (жена Максимилиана Волошина) и актриса Любовь Менделеева (жена Александра Блока). Они несколько раз примут участие в организованных Лидией заседаниях женского кружка «Фиас». Именно так, кстати, называлось культовое объединение сверстниц, в котором творила Сафо.
Одной из женщин-гафизисток, Маргарите Сабашниковой-Волошиной, и было предназначено место третьей в семье Вячеслава Иванова и Зиновьевой-Аннибал. Идея появления третьего активно обсуждалась летом 1906 года в переписке Вячеслава с Лидией, которая находилась с детьми в Швейцарии. «Добиваться от судьбы счастия втроем…» – на этом все более настаивал супруг, у которого в то самое время развивался роман с другим возможным третьим – поэтом Сергеем Городецким.
У современников мы более не находим свидетельств близости Сабашниковой и Иванова, но строка из февральского 1907 года письма Зиновьевой-Аннибал
М.М. Замятиной ставит Сабашникову именно на место третьей – «С Маргаритой Сабашниковой у нас обеих особенно близкие, любовно-влюбленные отношения».
Однако не все было спокойно в триединой системе семейных координат. Тот же Кузмин в своих дневниках обращает внимание на постоянные приступы гнева – «злости» – у Лидии Дмитриевны и замечает излишнюю нервозность Вячеслава Иванова. Вероятно, что и у Зиновьевой были причины ревновать Иванова к Сабашниковой, а у Иванова – восемнадцатилетнего Городецкого к женщине. У последнего к лету 1906 вне брака родился сын…
Но опыт «притяжения третьего» с Маргаритой Сабашниковой-Волошиной оказался наиболее удачным. Сабашниковой Лидия посвятила первый рассказ в замечательном, по мнению критики, сборнике «Трагический зверинец» (к слову, книге – любимейшей у Марины Цветаевой), а Маргарита написала портрет Зиновьевой-Аннибал, правда, уже после внезапной смерти Лидии и оставила о ней трогательные воспоминания в книге «Зеленая змея».
Лесбийская повесть Лидии Зиновьевой-Аннибал «Тридцать три урода» («…моя мука высказалась в очень странной форме»), оконченная в начале мая 1906 года, вышла в издательстве «Оры» в 1907 году и почти сразу была арестована по обвинению в безнравственности. В марте арест был снят. Повесть, прочитанная в середине мая 1906 года на одном из вечеров Гафиза, произвела впечатление на публику. В определенной степени она навеяна размышлениями Вячеслава Иванова над природой дионисийства, разговоры о котором велись в башне. Оргии, которые устраивались Зиновьевой-Аннибал и Ивановым у себя дома, являлись «оргиями» в «дионисийском смысле» – это было мистическое действие духовного раскрепощения.
По форме «Тридцать три урода» – дневник лесбиянки. В этом форма текста противостоит интимному дневнику Михаила Кузмина, который Зиновьева-Аннибал отказывалась признать художественным произведением, в отличие от большинства гафизистов. А с точки зрения жизненного опыта «Тридцать три урода» подводят итог неудачной попытки Иванова сделать третьим Сергея Городецкого и намечают в качестве третьей именно Сабашникову.
Только с Зиновьевой-Аннибал Иванов нашел способ воплотить свои идеи в реальность. По справедливому замечанию Бердяева, Лидия Дмитриевна была «более дионисической, бурной, порывистой» натурой. Вспомните хотя бы ее революционное прошлое. Изощренный немецкий академизм Иванова дал плоды благодаря появлению в его жизни этой «огненной» женщины – «золотоволосой, жадной к жизни, щедрой», многодетной матери (трое детей – от Шварсалона, двое – от Иванова) и верной в духовном смысле супруги.
Салон Лидии Зиновьевой-Аннибал и ее супруга Вячеслава Иванова стал самым ярким и самым заметным явлением в салонной культуре декаданса, которая имела отчетливую гомосексуальную направленность. Салонная гомосексуальная культура, как собственно гейская, так и лесбийская, оказалась той колыбелью, в которой зародились взгляды, определившие развитие русской философской и художественной мысли на два, три десятилетия вперед – вплоть до конца 1930-х годов в Советской России и до конца 1960-х в русской эмиграции. Отчасти философская составляющая этих исканий воплощена в книге Василия Розанова «Люди лунного света» (1910, с изменениями 1913 г.). Розанова, впрочем, не было среди гафизистов, зато он принимал участие в собраниях Гиппиус и Мережковского, чей семейный салон, так же не лишенный гомосексуальной ауры, противостоял паре Зиновьевой-Аннибал и Вячеслава Иванова.
Роман Лидии Зиновьевой-Аннибал «Тридцать три урода» сделал для лесбийской темы в русской литературе столько же, сколько «Крылья» Кузмина – для освоения русским искусством начала ХХ века темы мужских отношений. Не удивительно, что остроязычная Гиппиус, заподозрив в Зиновьевой-Аннибал серьезную идеологическую оппонентку, поспешила в статье «Братская могила» в июльских «Весах» за 1907 год обрушиться и на Зиновьеву и на Кузмина одновременно, впервые употребив слово «мужеложство». Хотя в языковом контексте того времени это выглядело доносом в полицию, правда, только на Кузмина, ведь царские суды толковали «мужеложство» только как анальное сношение двух мужчин. Но уже попытка распространить употребление слова «мужеложство» на однополые отношения в целом очень симптоматична…
Кто она — секс-символ или невинное дитя? Глупая блондинка или трагическая одиночка? Талантливая актриса или ловкая интриганка? Короткая жизнь Мэрилин — сплошная череда вопросов. В чем причина ее психической нестабильности?
На основе документальных источников раскрывается малоизученная страница всенародной борьбы в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны — деятельность партизанских оружейников. Рассчитана на массового читателя.
Среди деятелей советской культуры, науки и техники выделяется образ Г. М. Кржижановского — старейшего большевика, ближайшего друга Владимира Ильича Ленина, участника «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», автора «Варшавянки», председателя ГОЭЛРО, первого председателя Госплана, крупнейшего деятеля электрификации нашей страны, выдающегося ученогонэнергетика и одного из самых выдающихся организаторов (советской науки. Его жизни и творчеству посвящена книга Ю. Н. Флаксермана, который работал под непосредственным руководством Г.
Дневник, который Сергей Прокофьев вел на протяжении двадцати шести лет, составляют два тома текста (свыше 1500 страниц!), охватывающих русский (1907-1918) и зарубежный (1918-1933) периоды жизни композитора. Третий том - "фотоальбом" из архивов семьи, включающий редкие и ранее не публиковавшиеся снимки. Дневник написан по-прокофьевски искрометно, живо, иронично и читается как увлекательный роман. Прокофьев-литератор, как и Прокофьев-композитор, порой парадоксален и беспощаден в оценках, однако всегда интересен и непредсказуем.
Билл Каннингем — легенда стрит-фотографии и один из символов Нью-Йорка. В этой автобиографической книге он рассказывает о своих первых шагах в городе свободы и гламура, о Золотом веке высокой моды и о пути к высотам модного олимпа.
Книга посвящена неутомимому исследователю природы Е. Н. Павловскому — президенту Географического общества СССР. Он совершил многочисленные экспедиции для изучения географического распространения так называемых природно-очаговых болезней человека, что является одним из важнейших разделов медицинской географии.