69. Русские геи, лесбиянки, бисексуалы и транссексуалы - [25]
Интересно мнение о картине, которая, кажется, так и не была закончена, выдающегося итальянского живописца Винченцо Камуччини (1773-1844). «Очертив рукою верх фигуры Гиацинта, он сказал, усмехаясь: «C’e la natura, ma bruta natura», что значило – «Это натура, но безобразная натура…»
Гиацинт, самый юный из персонажей картины, в сущности, еще дитя, выглядит довольно неестественно. Сказался художественный прием Иванова пририсовывать к мужским телам женские головы. Впрочем, образ Гиацинта по его возрасту лишен какой-либо половой принадлежности. Но лицо его все равно непропорционально телу – это, скорее, лик симпатичной итальянки. Зато другая часть мифологического сюжета воспроизведена блестяще. Аполлон, едва задекорированный широкими складками материи, которая, кажется, вот-вот приоткроет детали, завершающие образ покровителя искусств, обнимает Кипариса, огорченного случайным убийством любимого оленя. В объятиях старшего Аполлона находит он свое утешение. Правой рукой Аполлон как бы отдаляет Гиацинта, играющего им на свирели…
Кипарис превратится в дерево скорби, а Гиацинт, любимец Аполлона, погибнет от рук своего покровителя: Аполлон разобьет голову Гиацинта, соперничая с ним в метании диска, и на земле, окропленной кровью, вырастут цветы.
Академик Игорь Кон в своем обширном труде «Мужское тело в истории культуры» отдельно останавливается на «Аполлоне, Кипарисе и Гиацинте…», а также на изображении мужского тела в картинах Иванова вообще. Он, в частности, приводит мнение известного историка искусства Алексея Алексеевича Сидорова (1891-1978): «Ни до, ни после Иванова никто из русских художников не рисовал мужское тело лучше, чем он». Игорь Кон также напоминает точку зрения лидера русского неоклассицизма 1990-х годов Тимура Новикова (1958-2002), который полагал, что «Аполлон, Кипарис и Гиацинт…», скульптуры Арно Брекера, фильмы Лени Рифеншталь и гомоэротические фотографии барона Вильгельма фон Гледена (1856-1930) принадлежат к одной традиции.
Обращение Иванова к сюжету о «греческой любви» связано и с реальностями жизни, которую художник вел в первые годы своего пребывания в Италии. Письма этого периода, изданные в 1880 году, были значительно купированы их издателем Михаилом Боткиным. Все двусмысленности, вне зависимости от того, касались ли они мальчиков или женщин, последовательно вымараны из переписки. В начале 1830-х годов Иванов принимал участие в походах по публичным домам и равно увлекался как женщинами, так и мальчиками. Страсть к последним особенно понимал художник Григорий Иванович Лапченко (1804-1879), крепостной графа Воронцова, отправленный на средства графа в Италию. В одном из своих писем, высказывая опасения по поводу того, что окружающие могут узнать его «нравственный недостаток», Иванов настоятельно рекомендует Лапченко сжечь свои письма. В обращении неизвестному адресату Иванов признается: «Я до сих пор не соединился еще с прекрасными, которых много и много встречаю. Ах, как оне везде хороши!», и настаивает на продолжении «откровенных бесед» и «дружеских встреч».
В плане сексуальных утех Рим начала 1830-х годов предоставлял русским художникам-пенсионерам самые широкие возможности. Мальчика можно было снять за пряник. Девушки были гораздо дороже. Но и здесь первое время Иванов не отставал от товарищей. Позже он будет предупреждать своего брата от соблазнов римской жизни, рассказывая про «попойки и вечные карты, про буйные скачки верхом, под хмелек, в Альбано (один из дешевых салонов, в действительности – публичный дом) или Фраскати – от скуки…»
Но Иванов-одиночка, близко к сердцу воспринимавший любые несправедливости по отношению к себе, вскоре отворачивается от своих приятелей-пенсионеров. К тому же русский посланник в Риме князь Сергей Гагарин более всего благоволил Карлу Брюллову, который по степени мастерства являлся главным соперником Иванова. Предприняв несколько неуклюжих попыток сопротивления суровым отношениям среди пенсионеров (некоторых из них Брюллов бесконечно третировал), Иванов уходит в себя и перестает принимать участие в жизни бывших воспитанников Академии.
«Явление Христа народу» – главная картина Иванова, он работал над ней едва ли не в заточении, окруженный только дешевыми (средств на существование не хватало) натурщиками, по сути проститутами. За то время, что художник писал свое полотно, положившее основу русской религиозной живописи, он успел уверовать, а потом отказаться от веры. Были ли эти два десятилетия периодом сексуального воздержания или за пряник мальчики, неоднократно воспроизведенные Ивановым на этюдах, легко соглашались обслужить живописца?..
Факты свидетельствуют, что все было не так однозначно. Оставив «гусарские скачки», попойки и кабаки, Иванов сближается с Николаем Гоголем, «уничтожавшим свою плоть».
Но разве продолжали предаваться разврату его соплеменники? Нет, они женились, заводили семьи, заканчивали работу над полотнами, возвращались в Россию.
Гоголь же, обладавший для Иванова огромным художественным авторитетом, стал вскоре единственным собеседником живописца. Насколько интересными были эти встречи?.. Федору Иордану, на первых порах принимавшему в них участие, они казались скучными и разбавленными сальными анекдотами Гоголя, слушателем которых вскоре остался один Иванов. На некоторое время Гоголь «…взял его под свое полное попечение, заботясь даже о его материальном благосостоянии». Переписка с Гоголем приходится на 1847-1848 годы. Интерес Иванова к Гоголю постепенно угаснет к 1851 году. От этой недолгой дружбы остались два портрета автора «Мертвых душ», созданные Ивановым.
Вместе с Джанис Вы пройдёте от четырёхдолларовых выступлений в кафешках до пятидесяти тысяч за вечер и миллионных сборов с продаж пластинок. Вместе с Джанис Вы скурите тонны травы, проглотите кубометры спидов и истратите на себя невообразимое количество кислоты и смака, выпьете цистерны Южного Комфорта, текилы и русской водки. Вместе с Джанис Вы сблизитесь со многими звёздами от Кантри Джо и Криса Кристоферсона до безвестных, снятых ею прямо с улицы хорошеньких блондинчиков. Вместе с Джанис узнаете, что значит любить женщин и выдерживать их обожание и привязанность.
За две недели до тридцатилетия Марк Болан погиб в трагической катастрофе. Машина, пассажиром которой был рок–идол, ехала рано утром по одной из узких дорог Южного Лондона, и когда на её пути оказался горбатый железнодорожный мост, она потеряла управление и врезалась в дерево. Он скончался мгновенно. В тот же день национальные газеты поместили новость об этой роковой катастрофе на первых страницах. Мир поп музыки был ошеломлён. Сотни поклонников оплакивали смерть своего идола, едва не превратив его похороны в балаган, и по сей день к месту катастрофы совершаются постоянные паломничества с целью повесить на это дерево наивные, но нежные и искренние послания. Хотя утверждение, что гибель Марка Болана следовала образцам многих его предшественников спорно, тем не менее, обозревателя эфемерного мира рок–н–ролла со всеми его эксцессами и крайностями можно простить за тот вывод, что предпосылкой к звёздности является готовность претендента умереть насильственной смертью до своего тридцатилетия, находясь на вершине своей карьеры.
Часто слышишь, «Если ты помнишь шестидесятые, тебя там не было». И это отчасти правда, так как никогда не было выпито, не скурено книг и не использовано всевозможных ингредиентов больше, чем тогда. Но единственной слабостью Таппи Райта были женщины. Отсюда и ясность его воспоминаний определённо самого невероятного периода во всемирной истории, ядро, которого в британской культуре, думаю, составляло всего каких–нибудь пять сотен человек, и Таппи Райт был в эпицентре этого кратковременного вихря, который изменил мир. Эту книгу будешь читать и перечитывать, часто возвращаясь к уже прочитанному.
Первая часть книги Л.Млечина «Алиби для великой певицы» (из серии книг «Супершпионки XX века») посвящена загадочной судьбе знаменитой русской певицы Надежды Плевицкой. Будучи женой одного из руководителей белогвардейской эмиграции, она успешно работала на советскую разведку.Любовь и шпионаж — главная тема второй части книги. Она повествует о трагической судьбе немецкой женщины, которая ради любимого человека пошла на предательство, была осуждена и до сих пор находится в заключении в ФРГ.
Театральный путь Алексея Владимировича Бородина начинался с роли Ивана-царевича в школьном спектакле в Шанхае. И куда только не заносила его Мельпомена: от Кирова до Рейкьявика! Но главное – РАМТ. Бородин руководит им тридцать семь лет. За это время поменялись общественный строй, герб, флаг, название страны, площади и самого театра. А Российский академический молодежный остается собой, неизменна любовь к нему зрителей всех возрастов, и это личная заслуга автора книги. Жанры под ее обложкой сосуществуют свободно – как под крышей РАМТа.
Перед вами необычайно смешные мемуары Дженни Лоусон, автора бестселлера «Безумно счастливые», которую называют одной из самых остроумных писательниц нашего поколения. В этой книге она признается в темных, неловких моментах своей жизни, с неприличной открытостью и юмором переживая их вновь, и показывает, что именно они заложили основы ее характера и сделали неповторимой. Писательское творчество Дженни Лоусон заставило миллионы людей по всему миру смеяться до слез и принесло писательнице немыслимое количество наград.