69. Русские геи, лесбиянки, бисексуалы и транссексуалы - [23]

Автором Муравьев был очень плодовитым. Его духовные книги касались самых разных вопросов – от истории церкви до православных поучений, адресованных иностранцам. А в 1850-х с благословения Императора он ежемесячно издает жития русских святых, собственноручно написанные. Всего с 1835 года при жизни Муравьева было издано около сорока (включая переиздания) книг духовного содержания. Наиболее известна из них – «Письма о спасении мира Сыном божьим» (1839)… Интересно, что эти письма написаны как попытка обратить к вере одного из юношей Муравьева, кавалергардского юнкера Ахматова, замечательного «по своему уму и образованности».

Выйдя в отставку из обер-прокурорского стола, Муравьев был произведен в статские советники в 1843 году. С того времени царские награды и звания сыпались на него как из рога изобилия.

За несколько лет до отставки он купил немного земли в Киеве и начал там строительство дома. В помощники себе непременно нанимал холостых офицеров, среди которых самые тесные и долгие отношения связывали его с двадцатилетним «милым сапериком» Михаилом Семеновым. С ним Муравьев прожил последние девять лет своей жизни.

С «милым, ласковым, нежным, расцелованными шпориком-сапериком» Муравьев познакомился в конце 1850-х годов. При производстве в офицеры Семенов был назначен в Киевскую саперную бригаду, и тогда их отношения возобновились. Летом Муравьев по обыкновению жил в Киеве, а зимой уезжал в Петербург. Семенов оставался в хижине, чтобы следить за садом и строящимся двухэтажным особняком. Из переписки, изданной Семеновым спустя год после смерти Муравьева, открываются их удивительно трепетные отношения. Восемь лет Муравьев возражал против женитьбы «моего Мишеля», удерживал его при себе всеми силами.

Первоначально через Муравьева Семенов надеялся получить хорошее место адъютанта при киевском генерал-губернаторе. Но когда связей стареющего Муравьева оказалось для этого недостаточно, не бросил его... Под конец жизни Муравьев испытывал большие финансовые затруднения, едва ли не нищенствовал. Так вот Семенов продолжил ремонт и строительство дома за свой счет и собственными руками перестилал полы. Денег не оказалось даже для того, чтобы заплатить почте за ящики муравьевских архивов, которые в 1868 году были перевезены в Киев, где «Бельведерский Митрофан» решает поселиться окончательно. Когда не оказалось денег даже на камердинера, Семенов нанял одного на двоих.

В разлуке Муравьев и Семенов несколько раз в неделю обменивались письмами. Послания Андрея Николаевича начинаются особенно трогательно: «Спешу отвечать тебе, милый саперик, которого очень люблю и в шпорах и без шпор, …в это последнее время особенно…»; «Милый саперик! Обнимаю тебя крепко и прошу так же… и меня любить…»; «Ты такая умница, милый саперик, что мне остается только расцеловать тебя…»; «Я думаю, что уже надоел милому шпорику своими письмами, только что не всякий день…» «Любезный шпорик, я все исполню, что ты мне приказал, ибо страшно боюсь тебя прогневать. Сегодня писал трогательное письмо о тебе, где все высказал, что только мог о твоих добродетелях; не знаю, будет ли успех, но знай, что ты должен мне за это крепкие объятия и поцелуи»…

Все эти нежности сыплются из уст человека «громадного роста, с кучерявыми, прекрасно сохранившимися густыми волосами, с чисто выбритым лицом, напоминавшего тип шотландского лорда», приводившего в трепет все русское поповство… Одно появление его в храме любой части великой империи заставляло священников вести «службу куда строже, чем без него». Таким запомнил Муравьева его ученик и соучастник его сексуальных приключений «гражданин Гоморры» Владимир Петрович Мещерский. Он, кстати, и посоветовал заехать в Киеве к старику тридцатилетнему поэту Алексею Апухтину, который оставил в альбоме короткое стихотворение.

Пусть там внизу, кругом клокочет жизнь иная

В тупой вражде томящихся людей, –

Сюда лишь изредка доходит, замирая,

Невнятный гул рыданий и страстей,

Здесь сладко отдохнуть…

Последние девять лет, действительно, были временем сладкого отдыха для Андрея Николаевича Муравьева. Он сравнивал своего Семенова с солнцем, называл его своей Великой Екатериной. Но в конце осени 1873 года его Мишель задумал жениться на «женщине, любившей меня восемь лет». Муравьев, все это время протестовавший против брака, наконец «промолчал». Венчание состоялось в Андреевской церкви, восстановленной в Киеве усилиями Муравьева и Семенова. Оставив молодых в своем, то есть уже в общем с Семеновым доме, Муравьев отправился в недолгое путешествие на Святой Афон.

Умер он в августе 1874 года на руках «милого саперика». Шпорик-саперик омыл тело своего друга и подготовил его к погребению.

Гомосексуальность Андрея Николаевича Муравьева не была секретом для его современников. Испытав глубокое душевное потрясение после смерти своего военного друга и любовника, Муравьев однажды решил посвятить себя духовному служению. Оставаясь человеком глубоко верующим, досконально изучив духовные основы православия, он, тем не менее, никогда не сопротивлялся своей гомосексуальности. Скрывая ее в годы служения государству за шторами профессиональных отношений с воспитанниками, среди которых были Владимир Мещерский и Александр Мосолов, развратившие, по словам современников, половину Петербурга, в конце жизни Муравьев, основатель русской религиозной литературы, открыто сожительствовал с мужчинами.