666. Рождение зверя - [161]

– Да, Гавриил, – поддержал его Потемкин. – Dum spiro, spero[108].

– Ты же не дашь ему умереть, Элохим! – решительно вмешалась в их разговор Беатриче.

– Конечно, милая Бета, – улыбнулся Кирилл. – Гаврилл оказался здесь и сейчас, а здесь и сейчас ему умереть не суждено.

Он посмотрел на бокалы с водой, и вода начала быстро мутнеть. Через мгновение она окрасилась в густой цвет венозной крови. Кирилл поднял свой бокал:

– За новый мир!

Беатриче и Гавриил молча чокнулись с ним. Бета осторожно отпила глоток, а халдей осушил свой бокал залпом.

– Какое прекрасное вино! – воскликнула фея. – Что это? Как оно называется?

– У этого букета нет названия, – ответил Потемкин. – Это кровь моя. В ней источник счастья и вечная жизнь.

Халдей вдруг почувствовал невыразмое облегчение. Его боль и тревога прошли, он понял, что у него больше нет язвы, о которой говорил этот странный человек, который уже находился внутри его.

– Ми зей?[109] – кивая на Кирилла, спросил он у Беатриче.

– Это наш царь, Гавриил, – ответила фея, – И у тебя нет никакой надобности скрывать от него свою речь. Он видит не только наши слова, но и помыслы.

Сигорец, будто испугавшись ее речи, встал и пошел к бару. Беатриче сделала еще глоток. Сладкий дурманящий напиток потек у нее по жилам, и где-то внутри вспыхнула яркая точка. В ней будто поселилось иное существо, от которого исходили теплота и забота. Беатриче поняла, что это и есть он, и почувствовала безграничный покой. Не открывая рта, она обратилась к нему:

– Спасибо, Альфа.

Это слово тронуло его и опять потянуло назад, в прошлое. Волнуясь, он собрался с мыслями и, точно так же не шевеля губами, спросил:

– Скажи мне, принцесса, а если бы я не был тем, кем являюсь сейчас, ты полюбила бы меня?

Беатриче ждала этого вопроса, она хотела, чтобы он задал ей его.

– Конечно же, солнце мое. Я уже прокляла себя за то, что показала тебе дорогу домой. Умом я понимаю, что поступила правильно, но сердцу не прикажешь… Будь у меня возможность все вернуть хотя бы на несколько часов назад, я бы сделала все иначе.

– Но ты понимаешь, что тогда этот мир был бы обречен и жить нам осталось бы совсем недолго?

– Если нам суждено прожить всего один день или час, я хотела бы прожить его с тобой.

Потемкин увидел, как глаза ее наполнились слезами. Он схватился за голову.

– Если был вход, должен быть выход, – пробормотал он. – Исида сказала, что у меня свободная воля, что предопределения нет. В данный момент моя воля заключается в том, чтобы не быть тем, в кого я превращаюсь. Потому что мой дом здесь, а не там.

Кирилл смотрел на бездонный бриллиантовый океан впереди и полыхающее небо, раскрывшееся над ними. Визжа, как на американских горках, черные звезды скатывались к линии горизонта, поднимая голубоватые всполохи. Из радужных волн со смехом выпрыгивали какие-то странные хвостатые существа. Сделав несколько пируэтов, они падали обратно в искрящуюся воду. Завороженный этим зрелищем, Потемкин встал и сделал несколько шагов к воде. Он чуть было не опрокинул стоявший на его пути железный мангал. Кирилл остановился и заглянул внутрь. Это была вполне обычная жестяная коробка. От нее веяло жаром – видимо, кто-то из посетителей недавно заказывал шашлык. На дне тлели угли, которые образовывали причудливую массу, переливаясь и меняя очертания. Рубиновое свечение, покрытое ажурным слоем золы, переходило от одного фрагмента к другому. Все вместе производило впечатление живого существа иной, не человеческой и даже не материальной природы. Неожиданно кружева углей начали складываться в рисунок. Это был череп. Потемкин отчетливо увидел провалы глазниц, носа, рельефные челюсти, которые быстро покрывались горящими слоями углей. Страшная маска окончательно обрела очертания лица, и рот ее раскрылся. Раздался сдавленный, будто пропущенный через синтезатор, глухой голос:

– Хау, Хор, аахча ахаба хриабохоя?[110]

Кирилл отшатнулся, но тут же взял себя в руки и посмотрел на мангал.

– Отец?

– А как ты думал?

– Неожиданно как-то…

– Привыкай. Тяжело тебе сейчас, да?

– Да, – признался Кирилл. – Скажи мне, можно ли вернуть все назад? Могу ли я отказаться?

Осирис задумался, наморщив лоб.

– Это возможно. Твоя воля сильнее предначертания. Я не могу преодолеть это. Но ты должен отдавать себе отчет в том, какие у этого решения могут быть последствия.

– Какие же?

– Во-первых, это означает, что ты умрешь. В смысле не ты, а твоя плоть. Такая неприятность рано или поздно случается с каждым из тех, кто родился здесь. Со мной, например, это тоже когда-то случилось. – Лицо гулко рассмеялось и закашлялось пеплом. – А что тебя, собственно, не устраивает? В чем причина такого странного малодушия? – Глаза Осириса зажглись, и Кирилл понял, что он проник в его сознание. – Мда, вижу родную кровь. Мне жаль, что у тебя возникло такое желание. Но ты мой любимый сын, и поэтому я могу показать тебе дыру в заборе. Самое главное – побег должен быть совершенно осознан.

Потемкин не раздумывал ни секунды:

– Говори, что делать.

Возникла пауза. Небо над ними пришло в движение. Вокруг появились грейлины, которые будто пытались помешать им. Маска вновь заговорила: