52 упрямые женщины. Ученые, которые изменили мир - [64]

Айртон сочла дискриминацию, с которой сталкивалась, полнейшей нелепицей. «Лично я категорически не согласна с тем, что к науке примешивается пол, – объяснила она журналисту. – Сама мысль о “женщинах и науке” совершенно неуместна. Или женщина хороший ученый, или нет; в любом случае ей следует предоставить возможности, а ее работу оценивать с точки зрения науки, а не пола»[280].

Айртон была хорошим ученым. Ее 450-страничная книга «Электрическая дуга» заложила стандарты дугового освещения почти сразу после выхода в свет в 1902 г, но лишь через два года после этого Королевское общество позволило Айртон самостоятельно прочесть собственный доклад. В конце концов организации пришлось пересмотреть свою позицию: в 1906 г. Айртон была присуждена медаль Хьюза «за оригинальное открытие в области естественных наук, в особенности в сфере генерации, хранения и использования энергии»[281]. Членство в обществе, однако, по-прежнему было ей недоступно.

До 1918 г. не было у женщин и избирательного права. Айртон, столкнувшаяся с бедностью в начале жизни и с сексизмом на всем ее протяжении, была ярой суфражисткой, отстаивающей свои убеждения с авторитетом, обаянием и настойчивостью. Она ухаживала за суфражистками, объявлявшими голодовку, и отказалась участвовать в переписи населения 1911 г., написав поперек официального бланка: «Как я могу ответить на все эти вопросы, если мне не хватает интеллекта выбрать одного из двух кандидатов в парламент? Я не сообщу эти сведения, пока не получу свои права гражданина. Право голоса – женщинам! Герта Айртон»[282].

Айртон входила в небольшой круг женщин, добивающихся принятия в научные учреждения, где господствовали мужчины. Одной из своих ближайших подруг она считала химика Марию Кюри и часто публично отстаивала ее репутацию. «Ошибка, приписывающая мужчине то, что в действительности было работой женщины, более живуча, чем кошка со всеми ее жизнями»[283], – писала она в ответ на частую жалобу Кюри. После смерти мужа Марии Пьера в 1906 г. и мужа Герты Уильяма в 1908 г. им обеим пришлось доказывать, что, несмотря на ценный вклад супругов, они были самостоятельными фигурами в науке.

Вообще говоря, наука стала для Айртон второй стезей. До исследования дугового освещения она была изобретательницей, запатентовавшей устройство, разделяющее линию на равные части. (Некоторые биографы объясняют ее склонность к кропотливой возне влиянием отца-часовщика.) Во время Первой мировой войны, потрясенная сообщениями о применении хлора против британских солдат, она вернулась к изобретениям, поставив перед собой вопрос: как защитить солдат от отравляющего газа? Чтобы экспериментировать с разными методами, Айртон устроила в своей гостиной миниатюрное поле боя, где спичечные коробки изображали траншеи, а дым подожженной оберточной бумаги – газовую атаку. Так она уточнила решение, которое считала наилучшим: большое треугольное опахало на длинном древке, размахивая которым вручную следовало отгонять газ.

Военные сначала проявили скептицизм. На что годятся веера в бою? Невозможно было переступить через привычное восприятие: «веер – женская вещица». Потребовалось около двух лет и демонстрация в реальных условиях в 1917 г., чтобы заставить военных наконец-то ввести приспособление в эксплуатацию. В конце концов на Западный фронт было отправлено около 100 000 «опахал». Два года спустя Айртон завершила разработку автоматической модели против газа, распыляемого при более сильном ветре.

Айртон была изобретательна в решении проблем. Гибкость и навыки позволяли ей справиться с шипением, мерцанием или смертельно опасным газом, что бы для этого ни потребовалось – кучка маленьких коробочек или знание физических принципов. Чужое мнение, будто это ей не по плечу, не имело никакого значения. Она отлично знала, на что способна.

Хеди Ламарр 1914–2000 изобретательница

Хеди Ламарр отлично знала, чего от нее ждут. При этом изобретение секретной коммуникационной системы – которая приведет к появлению таких технологий, как Wi-Fi, Bluetooth и GPS, – в число ожиданий не входило. Впрочем, никто не прочил ее и в голливудские звезды. В конце концов, она родилась в 1914 г. и выросла на другом конце света, в Вене. Даже развитая не по годам дочь банкира, берущая уроки танцев и игры на пианино, не могла рассчитывать на такой огромный успех в Голливуде. Однако Ламарр никогда не беспокоило мнение других о ее возможностях – хватало забот с собственной неугомонностью. «Я никогда не останавливалась на достигнутом, – говорила она. – Не успев сделать одно дело, я уже вижу другое»[284]. Даже в разгар развода, войны и отверженности Ламарр была способна заметить шанс приблизиться к вершине.

В детстве Хеди (урожденная Хедвиг Кислер) любила гулять с отцом по улицам Вены, слушая его объяснения устройства сложных машин, скажем трамваев и печатных прессов. Он высоко ценил независимость: «[Мой отец] помог мне понять, что я должна сама принимать решения, формировать свой характер, мыслить самостоятельно»[285]. Отец снабдил ее не только ценными указаниями для поиска собственного пути в мире, но и необходимыми качествами, чтобы ими воспользоваться. Когда шестнадцатилетняя Хедвиг приняла решение бросить школу и поехать в Берлин, чтобы стать актрисой, то знала, что отец не станет ей препятствовать.