52 упрямые женщины. Ученые, которые изменили мир - [66]

На тот момент инженеры уже несколько десятилетий размышляли над проблемой коммуникации, но еще не нашли решения, защищенного от вмешательства противника. Радио могло обеспечить связь между субмариной и торпедой, но у этой технологии была проблема бесконтрольного распространения информации. Как только станция начинала работать, враг легко мог заглушить сигнал, внести в него помехи или прослушать трансляцию. Линия связи была публичной. Военным требовалась возможность контактировать со своим оружием так, чтобы противник не мог подслушать инструкции. Помехозащищенность была предложена в 1898 г. инженером ВМС США, но его решение – передача на все более высоких частотах – не прослужило бы долго, поскольку противники конкурировали бы друг с другом, постоянно повышая частоту вещания. У Ламарр появилась другая идея о том, как обеспечить надежную и четкую связь. Если использование одной частоты делало коммуникацию уязвимой, то скоординированная работа передатчика и приемника, скачкообразно меняющих частоты по определенной схеме, помешала бы подслушиванию.

Развить идею помог друг Ламарр Джордж Антейл, композитор, делавший музыкальное сопровождение к фильмам, чтобы заработать на свое экспериментальное творчество. Антейл прославился концертным номером Le Ballet Mécanique[289], написанным в 1926 г. в Париже. По задумке автора, он предназначался для играющих синхронно автоматизированных пианино, но на практике автоматы были заменены людьми. Ламарр, также прекрасная пианистка, иногда для развлечения играла вместе с Антейлом. Они придумали парную игру, нечто вроде шахмат на клавиатуре: один должен был наиграть мелодию, второй – подхватить и подыграть. По воспоминаниям ее сына, этот опыт синхронной игры подсказал изобретательнице идею, как перехитрить противников альянса. Антейл, успевший серьезно поработать над вопросом синхронизации машин и какое-то время работавший государственным инспектором по боеприпасам, оказался идеальным партнером Ламарр в осуществлении ее замысла.

Часами вися по вечерам на телефоне или разбросав на ковре в гостиной Ламарр спички и прочие мелочи, они прорабатывали решение новаторского приспособления для скачкообразного изменения частоты. В июне 1941 г. была подана заявка на патент.

Больше заботясь о войне, чем о получении денег, Ламарр и Антейл послали свои амбициозные планы еще и в Вашингтон на оценку Национального совета изобретателей. Одобрение не заставило себя ждать. В неофициальном экстренном сообщении в The New York Times было сказано, что совет одобрил заявку. Статья начиналась так: «Хеди Ламарр, киноактриса, сегодня предстала в новой роли изобретательницы. Ее открытие настолько важно для обороны страны, что правительственные чиновники не позволили опубликовать подробности»[290]. Инженер совета определили ее идею как «экстренно важную».

Бомбардировка Пёрл-Харбора изменила отношение к проекту. С этой трагедией пришло осознание плачевного состояния имеющихся у Соединенных Штатов торпед. На тот момент представители ВМС решили, что у них нет ни частот, ни интереса тестировать новую систему. Ламарр и Антейл получили патент, но потеряли правительственный контракт. Патент был засекречен и лег под сукно, и шансы Ламарр увидеть практическое воплощение своего изобретения затерялись в пыльных ящиках чиновничьего стола.

Только два десятилетия спустя идея вынырнула из забвения в обертке новой коммуникационной технологии со сменой частот (впоследствии названной широкополосной), но и тогда она стала публичной лишь в 1976 г., через тридцать пять лет после того, как Ламарр ее запатентовала.

Оказалось, что применение технологии не ограничивается сугубо военными целями. Идея Ламарр открыла путь для множества технологий, в том числе беспроводного кассового аппарата, сканера штрих-кодов и систем управления домом. Ламарр, имевшая за плечами долгую и блистательную актерскую карьеру, наконец получила давно заслуженное признание и в другой сфере, удостоившись в 1977 г. премии Pioneer Award Фонда электронных рубежей. «Давно пора!» – прокомментировала она[291].

Рут Бенерито 1916–2013 химик

Хлопчатобумажная промышленность США переживала тяжелый кризис. В 1960 г. она произвела 66 % – отрадный результат! – всей одежды, которую носили американцы. К 1971 г. доля рынка изделий из хлопка сократилась почти наполовину. Нейлон, полиэстер и другие синтетические материалы из лабораторий, созданные в 1930–1940-х гг., очаровали потребителей и заполнили их шкафы. Конечно, у синтетики были недостатки. Она впитывала запахи тела и могла раздражать кожу. Зато – и это было настоящее чудо – ее не нужно было гладить.

Проблема сминаемости хлопка была обусловлена слабыми водородными связями материала. На молекулярном уровне хлопчатобумажное волокно представляет собой прочные цепочки целлюлозы, соединенные друг с другом слабыми взаимодействиями водорода и кислорода. При стирке хлопка целлюлозные цепочки разупорядочиваются, а атомы в составе бывших водородных связей бездействуют, не пытаясь восстановить порядок. Даже с конвейера или из сушильного аппарата хлопчатобумажные вещи выходили уже мятыми. Чтобы разгладить целлюлозу, нужен утюг.