52 упрямые женщины. Ученые, которые изменили мир - [49]

Для невооруженного глаза свет звезды кажется белым, но если пропустить его через призму, разделяющую луч на составляющие цвета, то получится спектр, который служит ее визитной карточкой, позволяя судить о температуре звезды, газах и металлах в ее составе. Кэннон фиксировала эти уникальные идентификаторы на фотопластинки и анализировала их.

Вскоре Кэннон превратилась в машину для классификации звезд. Результаты ее работы были выпущены двумя крупными частями. Первая часть – «Каталог Генри Дрейпера», энциклопедия звезд в девяти томах, выходившая отдельными томами с 1918 по 1925 г. и включавшая спектральные данные 225 300 звезд, большая часть из которых была получена Кэннон.

Следующая публикация результатов ее труда, часть так называемого «Добавления к каталогу Генри Дрейпера», включала звезды, которые труднее заметить. В первый каталог вошли звезды яркостью до 9m[209]. Чем меньше показатель яркости, тем ярче звезда. Таким образом, первый выпуск охватывал звезды, видимые в современный бинокль. В «Дополнение» вошли еще менее наблюдаемые звезды дальнейших классов, вплоть до звезд яркостью 11m. «Дополнение» было опубликовано в 1949 г. и довело общее число каталогизированных звезд до 359 083.

Большую часть времени Кэннон расшифровывала фотографии с помощью увеличительного стекла, как у часовщиков, диктуя свои соображения ассистентке. Она не изобрела спектральный анализ, но рационализировала его. Через четырнадцать лет после начала работы Энни в Гарвардской обсерватории ее модифицированная система классификации стала профессиональным стандартом и используется до сих пор. Работа Кэннон, послужившая основой для великого множества работ других ученых, превратила астрономию из описательной в полноценную научную дисциплину со своей теорией и философией.

Десятилетия внимательного изучения фотографий принесли Кэннон почетные научные звания от Оксфорда и Гронингена и ряд премий, в том числе медаль Генри Дрейпера Национальной академии наук. Еще при жизни Кэннон была провозглашена одной из величайших женщин в истории. «Мой успех, если можно так это назвать, – сказала она, – обусловлен тем фактом, что все эти годы я продолжала свою работу. Это не гениальность, это просто терпение»[210].

Инге Леманн 1888–1993 сейсмолог

В 1925 г., когда Инге Леманн начала изучать землетрясения, находясь в Стокгольме, это выглядело примерно так же, как если бы житель пустыни стал специалистом по дождевым лесам. Вдали от основных разломов и большинства мест сдвигов тектонических плит сейсмическая активность в Дании, да и вообще во всей Северной Европе, была очень слабой по сравнению с Японией или Калифорнией. Избранная Инге область знания слабо финансировалась; две мировые войны и Великая депрессия перенаправили деньги от науки на множество других целей. На этом шатком фундаменте «единственный датский сейсмолог»[211] (как она себя называла) совершила крупное открытие. В 1936 г. благодаря мощным толчкам на другой стороне земного шара Леманн обнаружила внутреннее ядро Земли.

На тот момент открытие земного ядра (того, которое мы теперь называем внешним ядром) было еще довольно новым. Сейсмограф был изобретен в 1880 г., и новая технология позволила ученым на одной стороне земного шара регистрировать сейсмические волны, вызываемые землетрясением на другой стороне. Если бы внутренность Земли была однородной, то при землетрясении сейсмические волны распространялись бы в ее коре во всех направлениях, перемещаясь к поверхности равномерно, как пластины веера. Когда ученые стали изучать данные, полученные с помощью сейсмографа, они заметили, что волны, созданные одним событием, могут двигаться с разной скоростью или в неожиданных направлениях.

В 1914 г. немецкий геофизик Бено Гутенберг пришел к выводу, что неравномерности могут объясняться строением Земли, а точнее жидким центром размером примерно с Марс. Когда сейсмические волны доходят до жидкого центра, объяснял он, то отражаются, меняя направление, как свет, попавший на стекло.

Когда Леманн только начинала свой научный путь, она месяц училась у Гутенберга в немецком Дармштадте. «Он уделил мне очень много времени и оказал бесценную помощь»[212], – вспоминала Инге. Этот визит был частью более длительной поездки, связанной с установкой сейсмических станций на территории Дании и подготовкой к запуску станций в Гренландии. Технология была еще очень новой, ее сослуживцы «никогда прежде не видели сейсмограф»[213].

В 1928 г. Леманн назначили главой сейсмографического отдела Королевского датского геодезического института. Имелась лишь одна проблема: большую часть времени у нее не было ни подчиненных, ни кого-либо, кто помогал бы вести записи. Поэтому Инге часто приходилось доделывать работу по выходным. Она располагалась в своем саду в окружении коробок из-под овсянки, заполненных карточками с показаниями сейсмографов, и обрабатывала карточки, где регистрировалась интенсивность сейсмических волн по всему земному шару.

Местонахождение Леманн, как оказалось, помогло ее научным исследованиям. Датская сейсмографическая сеть, расположенная напротив тектонически активной зоны – Южно-Тихоокеанского региона, отлично ловила сейсмические волны мощных землетрясений по всей планете.