50 и один шаг назад - [69]

Приближаюсь к его лицу, чувствуя, как его тело напрягается с каждым миллиметром, становясь каменным. Оставляю мягкий поцелуй на его щеке, а затем утыкаюсь носом в его шею, вдыхая аромат мужского тела и, ощущая, как он расслабляется, безмолвно благодаря меня, несильным сжатием талии.

Я люблю его. И мне плевать на то, что он никогда не сможет переступить черту. Это неважно. Любовь не имеет границ, и она терпелива. Да и неужели поцелуи такие необходимые для нас? Ни черта. Я готова умереть вот так, в его руках, и слышать, как успокаивается его сердце, перебирать его волосы, обещая, что сама никогда не позволю себе шаг туда, где томятся в ожидании сладкой и свежей крови демоны. Его крови.

— Прости, — тихий голос полный горечи раздаётся в моих волосах, а я только качаю головой, давая ему понять, что сейчас это лишнее.

— Мне хорошо с тобой… вот так хорошо. Не надо, Ник, — шепчу я, целуя его в шею и он, вздыхая, кладёт подбородок на мою макушку.

— Думал, что смогу. Ты так смотрела на меня. Не готов. Но я хочу сказать тебе спасибо за это возникнувшее желание. Даже пусть оно и…о, Мишель, — его новый тяжёлый вздох, и я жмурюсь от покалывания в глазах.

Как сильно можно чувствовать другого человека? Как глубоко можно застрять в нём? Как интуитивно можно разделить с ним все его переживания? Ведь это иной организм, полноценный. Только вот любовь творит чудеса физики, и часть твоей души навсегда останется в нём.

— Обещай, что никогда не подумаешь о суициде. Никогда, как бы тяжело ни было в жизни. Лучше приди ко мне, расскажи всё, но не позволяй себе эту слабость. Твою смерть… чёрт, крошка, не смей так больше пугать меня, — Ник отрывает меня от себя, заставляя посмотреть в его глаза, а я хмурюсь, совершенно не понимая, о чём он говорит.

Воспоминания вчерашних событий, как яркие вспышки возникают в голове, обрывки его фраз, и я словно стою на его месте… в его теле. Зарина.

— Ты знаешь… знаешь, что она…

— Обвинила меня в своей смерти, написав предсмертную записку, которую Райли, как верный друг, решил уничтожить? И то, что к её гибели не причастен верхний, а она покончила с собой из-за меня? Конечно, знаю. Я неглуп, не верю в сказки, и докапываюсь до правды, сколько бы это времени ни заняло, — он приподнимает уголок губ, но это выходит печально, даже обречённо. Я киваю, выпуская пряди его волос из рук и кладу ладонь на его грудь. Только его сердце может подсказать настоящее отношение ко всему. И сейчас оно бьётся быстрее обычного, как и моё.

— И ты решил, что я… — даже не могу окончить фразу, а отвожу взгляд от его лица, смотря на стену позади его, пока вся мозаика встаёт на свои места.

— Ты сказала, что… что… не хочешь дышать. Я напугал тебя. Знаю. Я не хотел, чтобы ты боялась меня. Наверное, хотел. Я был очень зол, ревность… да, она такая отвратительная штука. Первый раз с ней сталкиваюсь и пока не нашёл оружия против неё. Вчера ты была не готова к обсуждению, как и я. Но это требует объяснений. Моих объяснений. Я бы не ударил тебя без твоего разрешения. Даже чтобы наказать. Я хотел просто трахнуть тебя и не дать кончить, а ты поняла всё совершенно иначе и сбила меня с мыслей. Я не переношу, когда кричат. А сейчас… обещай мне, что никогда этого не сделаешь, — он поворачивает моё лицо к себе, крепко держа подбородок. От его взгляда полного тепла и заботы, мои глаза начинают слезиться, и я подбираю слова, чтобы не сказать правду: никогда не поступлю как она, потому что, когда любишь ты ни за что на свете не подвергнешь любимого опасности и чувству самобичевания и вины.

— Ник, я не собиралась. Я не думала об этом… я обещаю… я не такая, как она, — мой голос севший, скорее всего, от моих переживаний внутри, но я заверяю его, что такую глупость не собираюсь совершать.

— Я знаю, что ты не она. За неё я бы так не волновался, — мягко улыбается он, стирая пальцем выкатившуюся слезинку и как груз быстро скатывающуюся вниз.

— Прости меня, это я…

— Нет. Это не ты. Если это произошло, значит, я это позволил. Позволил себе отвлечься. Позволил себе опоздать. Не сдержался, и тебе пришлось плакать… ненавижу, когда ты плачешь. Ненавижу то ощущение, которое терзает что-то внутри меня, видя твои слёзы. Ненавижу этот страх в твоих глазах. Ненавижу себя там. Ненавижу понимать, что это я и есть, — он выпускает меня из рук, переворачиваясь на спину, и садится.

— Ник, всё хорошо. Ты же предложил это забыть, я так и сделала, — тихо произношу, поднимаясь, и мне хочется прикрыть грудь, но я отбрасываю эту стеснительность, ставшую лишней. И только обнимаю его за шею сзади, прижимаясь к его спине.

— Только я не могу забыть, — он кладёт руки на мои.

— Знаешь, я хочу есть. Ты не голоден? И сколько сейчас уже? — Меняю тему, отрываясь от Ника, и отползаю к краю постели, поднимаясь на ноги.

— Начало двенадцатого, — отвечает он, бросив взгляд на тумбочку. А затем поворачивается ко мне, осматривая моё обнажённое тело, и его губы изгибаются в сексуальной улыбке. Получилось. Я смогла вывести его из этой тяжёлой темы и сейчас отвлекаю его внимание на себя.

— Есть хочешь? — Он уже смеётся, совершенно мысля в ином направлении.