5/4 накануне тишины - [16]
белое то бесстрастное свеченье, соединившее небо и землю. Обывателям же, занятым докучливыми делами, виднее крутящееся, чёрное, земное, затмевающее.
…Но бедные, бедные, трижды несчастные пытливые книжные люди, оказавшиеся на роковом пограничье —
урывками видящие белое и чёрное,
и пытающиеся отыскать гармонию в якобы правильной соотнесённости двух противоположных сред,
— света — и — тьмы —
и умирающие в душевном мучительном собственном разъятии, так и не поняв ни одного из миров
— то — есть — мира —
в целом.
О них-то и речь, ибо они есть мы
— тьмы — тьмы — сопричастники — и — света — света — света —
временами.
Скоро поднимется вверх дремучая сонная чёрная пыль Карагана… Цахилганов откинулся к стенке. Он прикрыл глаза, плотнее закутываясь в больничный халат.
Ему стало тепло, будто под одеялом. И он даже не пошевелился, услышав, как больница, громко топоча, вновь ловит и не может поймать сухонькую, будто истёртый веник, шуструю старуху, опять сбегающую из соседнего, невропатологического, отделения —
через реанимацию.
Старуха, проносясь по коридору в своих розовых китайских тапочках, торопливо кричала то же самое, с пронзительным звонким плачем, что и в прошлый раз, и в позапрошлый:
— Выпустите меня!.. Господи! Господи, смилуйся надо мной: не возлагай избыванья грехов моих на детей моих, на всю ветвь мою. Я сама исстрадаю всё, Господи! Пожалей их — не возлагай… Не мешайте мне!!! Ы-ы-ы! Пустите! Дай-те ис-стра-дать! Самой! Чтоб — не они, не дети мои… Люди! Простите меня! Простите хоть вы меня!!! Ради детей своих прошу, ради внучиков…
И, тонко подвывая, билась она, пойманная, в проворных руках сестёр и санитарок. Спасительно больная, старуха никак не могла вырваться на нужную ей, запредельно вольную волю страдания,
потому что застревала и застревала, как на зло, в реанимаци.
— Лишают искупления, глупые, глупые!!! — откатывалась, удалялась по коридору старушечья жгучая обида в обратном направлении. — Лекарствами — лишают меня: обезболивают всё неправедное — всю-то мою жизнь греховную обезболивают, бессердечные…Господи, смилуйся надо мной! Не возлагай Ты на детей моих… избыванья грехов моих!!! Лучше — я! Исстрадаю! Сама! Пожалей Ты их… Ы-ы-ы-ы… Дайте же избыть… Изверги! Да пожалейте же вы меня хоть разок…
— Бабушка! Будете безобразничать, милицию позовём! Ишь, раздрыгалась. Неугомонная…
— Нет! Это не бабушка, а хулиган! Какой-то.
Цахилганов снисходительно усмехнулся: а грехов-то там — небось, кот наплакал. Ну, разок изменила — нечаянно, по глупому стечению неприятных для себя, насильственных обстоятельств, да разок щепотку чая на общей кухне без спроса взяла,
— ибо — масштаб — грехов — соответствен — масштабу — личности —
ещё в ранней молодости, и всё на том…
Однако этот повторяющийся время от времени крик старухи что-то неудобно менял всякий раз в пространстве — словно с трудом, со скрипом
проворачивались в нём
некие давно проржавевшие оси,
— избыть — или — не — избыть — вот — значит — в — чём — вопрос — самим — избыть — или — свалить — избыванье — на — судьбы — детей — сбагрить — скинуть — на — последующие — свои — поколенья…
А поглядим-ка для начала, что на нас сброшено! Мы ведь тоже не без наследия на свет появились… Ну-с, чем же отяготил судьбу своих потомков отец его, Константин Константиныч Цахилганов,
за бесконечно долгую свою службу,
поздно, очень поздно ставший отцом —
плотный человек с блестящим, слегка облетевшим, лбом
и тусклым победитовым взглядом?
И — избывать — Андрею — Цахилганову — значит — что — пришлось — приходится — и — придётся?
Потом уж, потом прикинем, много ли непотребного натворил в жизни он сам, душка Андрей Константиныч. Что натворил хорошего для себя,
а значит — плохого для других…
Избывать Степаниде —
она — же — рождена — от — него — разумеется — от — него — хотя — Люба — тогда — уезжала — к — родителям — в — Тоцк — почти — на — целый — год — а — приехала — с — ребёнком — Цахилганов — не — видел — жену — с — большим — животом — вот — что…
что???
Да. Теперь он с трудом припоминал многое —
из того, что забыл.
Будто слежавшаяся душевная пыль поднималась в нём. И неприятный ветер мёл и взвихривал воспоминанья всё стремительней.
Но когда утихали вспышки на Солнце,
былое оставляло его в покое.
И слова, которые произносились в палате,
переставали дробиться, рассыпаться, раскатываться,
будто порвавшиеся бусы…
Тогда успокоившееся пространство снова устанавливало свои границы, делая невидимыми тех, кого не было в палате. И речи отсутствующих истаивали,
исчезали совсем…
К концу дня ослабнет магнитная буря. По сообщеньям — ослабнет. Совсем ненадолго. Тогда видимая суть снова возобладает над невидимой,
— и — Люба — конечно — окажется — вне — подозрений —
как всегда.
А пока… шумит в ушах воспоминанье о сухой, летучей пыли Карагана. О прошлой. О предстоящей. Скучно!
Смертельно скучно она шумит в памяти.
Сухая, летучая, чёрная пыль Карагана взлетала после нескольких дней весенней жары и носилась из края в край уже до самых осенних дождей.
— …Ободрана тысячелетняя пустынная степь, дикая степь, годная только для летних пастбищ, отсюда и пыльные бури, — забормотал Цахилганов Внешний, как бормочет усталый человек, впавший в глубокую дрёму. — Она ободрана десятками тысяч замученных крестьян, священников, учёных, проложивших здесь, в лютом безлюдье, под конвоем, железные дороги… вспахавших поля, вырывших каналы и шахты. Шахты, уходящие в чрево земли, в недра — недра…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
"Спящие от печали" - это повесть о жизни в небольшом азиатском селении Столбцы. Повесть буквально сплетена из снов его обитателей, где они переживают вновь и вновь свои неудачи, утраты, страхи. Само место - тоже, словно порождение сна: "Эта негодная местность считалась у тюрков Воротами ветра, а ветры зарождаются и вертятся духами опасными, непонятными". Здесь "в азиатской России, русской Азии" словно затаилась сама жизнь "в темноте, обступившей … со всех сторон", здесь "затаилось будущее". Спящих, несомненно, ждет пробуждение - его предвестником становится странствующий монах Порфирий, чье появление в Столбцах приносит покой их жителям.
Вера Галактионова обладает и истинно женской, сердечной наблюдательностью, и философским осмыслением, и выразительной, мускулистой силой письма, и оттого по особенному интересно и неожиданно раскрываются в её произведениях злободневные и вечные темы — в жизненных ситуациях, где сталкиваются грубое и утонченное, низменное и возвышенное.
Бабушка учит внучек-комсомолок полезным житейским премудростям — как порчи избежать, как колдуна от дома отвадить, как при встрече с бесом не испугаться...
Когда-то, в незапамятные времена, село Буян располагалось на недосягаемом острове, о чём говорит местное предание. Теперь это берег таёжной реки, диковинная глухомань, в которую не заманишь благоразумных людей, – там «птицы без голоса, цветы без запаха, женщины без сердца». Неприветливое село крепко ограждено от внешнего мира – хозяйским древним укладом и строгими заветами старины. И только нечаянное появление в селе городского проходимца вносит разнобой в устоявшийся быт.Разбойничья народная вольница и жертвенность, угрюмый провинциальный навык уклонения от новшеств и склонность к самосуду – все эти противоречия русской жизни сплетаются в тугой узел трагедии здесь, где сообща, на свой лад, решают, как уберечь село от участи Кондопоги и Сагры.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.