48 часов - [10]

Их же предупреждали, чтобы они не оказывали сопротивления.

Да, знаю. А потом я нашел Бейкера и Дельмонта.

— О! Так, значит, вы их нашли?

Ханслет не отрывал глаз от пустого стакана. Его угрюмое лицо ничего не выражало. Я бы многое дал, чтобы отгадать его мысли.

— Судя по всему, Дельмонт в последнюю минуту пытался подать сигнал тревоги. Ему было сказано, чтобы он этого не делал, разве только в случае чего-либо чрезвычайного. Значит, он был обнаружен. Его убили сзади — вбили в спину стамеску и затащили в каюту радиста, находящуюся за радиорубкой. Бейкер, видимо, пришел туда позже, в офицерской форме… Последняя отчаянная попытка… Он держал в руках кольт, но смотрел и делился не в ту сторону. В его спине торчала точно такая же стамеска.

Ханслет налил себе еще виски, в этот раз гораздо больше. Для него это был редкий случай. Одним глотком выпив полстакана, он спросил:

— Как я полагаю, на корму ушли не все? Похоже, они оставили делегацию, для того чтобы достойно встретить вас.

— Да, это весьма ловкие люди… Очень ловкие и опасные. Сдается мне, классом повыше нас. По крайней мере, меня. Приветственная делегация состояла всего из одного человека. Зато такого, что второй был бы абсолютно лишним. Я уверен, что это он убил Бейкера и Дельмонта. И так же твердо знаю, что второй раз мне от него тоже не уйти.

— И все-таки в этот раз ушли. Значит, счастье пока не покинуло вас.

Увы, оно покинуло Бейкера и Дельмонта, и я знал, что Ханслет винит в этом меня, так же, как позже это сделает Лондон. Я тоже винил себя. Впрочем, мне не на кого было переложить ответственность.

— Дядюшка Артур… — начал Ханслет. — Вы не думаете, что…

— К чертям дядюшку Артура! Плевать я на него хотел! Вам не приходит в голову подумать; что я сейчас ощущаю?!

Меня охватила такая злость, что на лице Ханслета, впервые на моей памяти, что-то такое отразилось. Однако в этом не было и тени сочувствия.

— Вернемся к «Нантсвиллу», — сказал он. — Теперь, когда судно опознано и мы знаем его новое название и флаг… А кстати, какие?

— «Альта Фиорд», под норвежским флагом. Однако это не имеет особого значения.

— И все-таки мы должны послать дядюшке Артуру радиограмму и…

— И наши гости застанут нас в машинном отделении с наушниками на головах… Вы с ума сошли?

— Вы так уверены, что они придут?

— Да, уверен. И вы тоже прекрасно знаете, что придут. Вы же сами об этом сказали.

— Я сказал, что, если придут…

— Если придут… Если придут… Боже мой, они же не знают, как долго я находился на их судне. Я мог провести там много часов. За это время я мог узнать их фамилии и запомнить лица. На самом деле я не узнаю ни одного из них, а их фамилии и имена, скорее всего, ничего не значат. Но они-то этого не понимают. Они вполне могут вообразить, что в эту минуту я держу в руках микрофон и передаю их данные Интерполу. А вероятность того, что по крайней мере некоторые из них уже увековечены в картотеках, очень велика. Это вам не мелкая рыбешка. Слишком высокий класс. Хотя бы часть из них, несомненно, хорошо известна в Интерполе.

— В таком случае они совершили ошибку. Сообщение уже могло быть передано.

— Никаких ошибок! Они ликвидируют единственного человека, который может против них свидетельствовать, и нагонят время.

— В таком случае я иду за револьверами.

— Исключено.

— Но тогда, Бога ради, бежим!

— Нет.

— Вы понимаете, что я требую этого?

— Да.

— Бейкер и Дельмонт… Вспомните о них.

— Ни о ком другом я и не думаю. А если вы желаете смыться — прошу!

Он осторожно поставил стакан на столик. Этой ночью Ханслета было не узнать: он проявлял свои чувства. Второй раз в течение, десяти минут! Вид у него был не слишком бодрый. Потом он снова взял стакан и улыбнулся.

— Калверт, вы просто не понимаете, что говорите, — тон у него был вполне дружелюбный. — Ваша шея и затылок… Впрочем, так оно, наверное, и бывает, когда человека душат и его мозг достаточно долго не получает кислорода. Кто вас защитит, если ваши приятели явятся сюда по вашу душу? Сами вы не в состоянии драться даже с игрушечным медвежонком.

— Простите меня, — сказал я искренне.

Я работал с ним, наверное, десяток раз на протяжении последних десяти лет и должен был знать, что единственное, чего он не в состоянии сделать, — это бросить товарища в трудную минуту.

— Что вы говорили о дядюшке Артуре? — спросил я. Теперь, когда мы знаем, где находится «Нантсвилл», дядюшка мог бы распорядиться выслать сюда какой-нибудь военный корабль, чтобы следить за ним с помощью радара…

— Мы знаем только, где он находился, когда я его покидал. Они подняли якорь, когда я отплывал. К. рассвету корабль может оказаться в ста морских милях от известного мне места, причем в любую сторону от него.

— Значит, мы вынудили их бежать? Дядюшка Артур будет в восторге, — он тяжело опустился в кресло, потом глянул на меня. — Но нам известен его новый облик, ею название и флаг.

— Я уже говорил, что это не имеет никакого значения. Завтра он будет выглядеть иначе. И называться тоже. Станет какой-нибудь «Хокомарой» из Иокогамы и будет идти под японским флагом, перекрашенный в зеленый цвет и с другой мачтой.

— А воздушная разведка? Мы бы могли…