365 сказок - [23]

Перестук и шуршание капель до того назойливы, что приходится вытащить из кармана варган. Ну-ка, посмотрим, умеет этот дождь танцевать или только топчется, никакой плясовой не зная, тоску в лужах разводя?

Тугие звуки ввинчиваются в шорох, и тот словно отступает назад, опешив. Дождь прислушивается, пробует новый ритм, шуршит недовольно, видать, не привык разминаться. Но я не останавливаюсь, продолжаю и играть, и идти, но уже пританцовывая. В первый раз ли мне плясать посреди чужих миров? Нет, конечно!

Всё быстрее ритм, всё ярче раскрывается мелодия, вот уже и дождь поддался, вот уже и его капли отстукивают мне, помогая складывать песню о путешествиях. И даже не тяготит меня одиночество на мокрых улицах, которым конца и края не найти, но…

Раскрывается со скрипом дверь, выскакивает на улицу почти седой старичок, флейту к губам тянет. Минута — и мы уже вдвоём разворачиваем мелодию. Она стала и крепче, и ярче, и веселее. Дождь пошёл сильнее, но в дом уже не гонит, с ним, напротив, как-то легче танцевать.

Но что это?

Позади нас треском разлетелся новый звук. Кто-то выхватил банку с горохом и задаёт уже иной ритм, ещё быстрее да интереснее. Не оглядываюсь, веду музыкантов по улицам, почти забыв, что мне бы только дверь в иную реальность отыскать. И дождь совсем выдохся, не перетанцевать ему нас, лишь водяная пыль осталась. А позади уже целый оркестр — и гитара, и дудка, и флейта, и даже гулкий звук ударов по натянутой коже — у кого-то целый барабан дома затесался!

Знаю, что в глазах людей веселье, неподдельное счастье, что мир каминного уюта новыми красками расцветился. Даже солнце где-то там проблёскивает. Скоро радуге мостом выгибаться.

Но вот мне пора уже, пора…

Отнимаю варган от уставших губ, пока музыка сама по себе течёт, плывёт над посёлком, кричит и смеётся. Вступаю в тень, где никому меня не заметить. В этом местечке грань мира выступает острой ключицей.

Закрываю глаза.

* * *

Когда меня обступает тишь и прохлада, осторожно осматриваюсь. Этот мир тёмен и дик, тут путешественникам никакой камин тепла не предложит. Но мне и не надо. Я стою, счастливый и вольный, а где-то там, в посёлке всё ещё продолжается веселье. Потом они снова уползут к своим каминам, будут складывать сказки, грезить о путешествиях, в которые никогда-никогда не пойдут… Но это всё не моё. А вот новый мир, неприветливый на первый взгляд, так и жаждет раскрыться, принять, показать чудеса и чудесности.

Мягкая мшистая лесная подстилка дышит влажностью и рыхлой землёй, ветерок где-то наверху рассказывает кронам небылицы, звёзды подмигивают, прячась в вуалях облаков… Как же хорошо здесь. Пусть и холод уже пробирается под одежду.

Не теплом, не карнавалом меня можно обольстить, а только тропой через чащу, озёрами глубокими, шумом морского прибоя, крепкими скалами. Когда-нибудь рассыплюсь я отголосками по всем таким мирам, пусть меня поищут ещё, пусть позовут… Никто не откликнется, только ветер и поднимется, растреплет волосы.

* * *

К рассвету выхожу на вершину холма, с которой как на ладони видать сизые леса — бескрайни они, до горизонта тянутся острыми кронами вверх. Улыбаюсь и присаживаюсь на камень. С собой лишь краюха хлеба и родниковая вода. Скоро в очередной мирок подаваться — прыгну с вершины в еловые объятия и буду там. Что ждёт — не знаю, но и ладно, как будто это самое важное.

Снова просится петь варган, и я уступаю ему. Но на этот раз мелодия у нас тягучая, медленная. Она далеко разносится, пробуждая леса, птицы вот уже и подпевать начали. Закрыв глаза, я и дышу только этой мелодией, только новым чудным ритмом. Ах, всё есть музыка, и вот эта — дикая и прекрасная — моя.

Просыпается ветер, смеётся в вышине, ещё дальше тянет мою мелодию, целый мир окручивает ею, как верёвочкой, а мне и дела до этого нет. Варган — ключ и конь, он уносит меня вдаль, вдаль… Я, наверное, уже и прозрачен, сквозь меня проливается туман и свет. Потому что скоро уже я и вовсе отсюда исчезну. В новый мир, каким бы он там ни был, к новому солнцу.

019. Семя

Небо здесь было и серым, и пустым. Однородный тон не казался плотной грядой туч. А может, в этом мире это и не было облачной пеленой, может быть, здесь никогда не существовало синевы. Мне встречались миры с небесами цвета лаванды, с небом, ярким, как долька мандарина, с небосводом алым и золотым, но такой пустой серости я не видел раньше ни разу.

Пустошь, лежащая передо мной, тоже не блистала красками, но и не казалась свежим холстом, к которому стоило бы притронуться кистью творения, чтобы вдохнуть наконец жизнь. Казалось, мир этот давно истлел, превратился в пепел, да и тот уже истрепался, став почти пылью и прахом.

Неуютный неприятный мирок, хотя никакой опасности тут не найдётся, да и… никого живого, похоже, тоже.

Гоняясь за маяками, за огненными вспышками в ночи, за яркими звёздами, я забыл, что мне могут попасться и другие миры. Те, где с ошеломляющей ясностью понимаешь, что никакого движения нет.

Неуверенно переступив, я всё же подбросил на ладони золотистую каплю кулона, а когда она указала носиком направление, отправился туда, шагая по испещрённой трещинами земле, не знавшей воды, песен дождя, шороха трав, не знавшей ничего…