36 рассказов - [11]

В конце пятидесятых Гарольд Макмиллан пригласил Филиппу в состав совета директоров телеканала Ай-би-эй.

— Полагаю, тебе предложат поработать учителем, — сказал Уильям. — Но поскольку по умственному развитию телезрителям нет и семи лет, ты будешь чувствовать себя как дома.

— Согласна, — ответила Филиппа. — Двадцать лет жизни с тобой научили меня обращаться с детьми.

Всего через несколько недель председатель совета директоров Би-би-си пригласил Уильяма в его состав.

— И чем ты будешь там заниматься? — спросила Филиппа.

— Я прочитаю цикл из двенадцати лекций.

— Боже, и на какую тему?

— О гениальности.

Филиппа сверилась с программой.

— Так, передача поставлена на два часа в воскресенье. Теперь все понятно: именно в это время ты мыслишь наиболее ярко.

Когда Уильяму присудили почетную степень доктора наук в Принстоне, Филиппа гордо сидела в первом ряду.

— Я бы и рада была сесть сзади, — пояснила она, — но все было занято спящими студентами, которые явно и не слышали о тебе.

— Если так оно и было, то я просто удивляюсь, как ты не узнала в них собственных учеников.

Шли годы, и в жизни Оксфорда появилось много анекдотов из жизни «пикирующихся Хатчардов». Многие из них были придуманы, но теперь каждый студент знал, как супруги провели свою первую ночь вместе. Как они завоевали премию Чарльза Олдхема. Как Фил решает кроссворд в «Таймс» еще до того, как Уилл успевает побриться. Как они оба и в один день были назначены профессорами английского языка и занимались своим предметом гораздо глубже и дольше, ведь каждому надо было доказать свое превосходство над другим. Казалось бы, из соображений симметрии их следовало бы считать равными. До тех пор пока под Новый год Филиппа не получила титул Дамы Британской империи.

— По крайне мере, наша дорогая королева выяснила, наконец, кто из нас действительно достоин признания, — отметила Филиппа, приступая к десерту.

— Наша дорогая королева, — сказал Уильям, подливая себе мадеры, — слишком хорошо знает, как мало женщин-преподавательниц в колледжах. Поэтому приходится отмечать более слабых кандидатов, чтобы пробудить истинные таланты.

И теперь каждый раз, когда супругов приглашали на официальные мероприятия, церемониймейстер всегда объявлял их как профессора Уильяма и даму Филиппу Хатчард. Она предвкушала, как будет все время на официальных событиях идти на шаг впереди мужа, но ее триумф продлился всего полгода. На День рождения Королевы Уильям был посвящен в рыцари. Филиппа выразила удивление таким безрассудным решением королевы и настояла, чтобы на публике их называли сэр Уильям и дама Филиппа Хатчард.

— Все понятно, — сказал Уильям, — королева сделала тебя дамой, чтобы тебя не приняли за леди. Когда я взял тебя в жены, ты была молоденькой студенткой, а теперь оказалось, что я живу со старой дамой.

— Нет ничего удивительного в том, — сказала Филиппа, — что твои студенты гадают, от чего ты страдаешь — от латентного гомосексуализма или от эдипова комплекса. Радуйся, что я не приняла приглашение в Кембридж. А то был бы ты сейчас женат на собственной начальнице.

— Я всю жизнь состою в браке с начальницей, глупая женщина.

Шли годы, но ни один из них не переставал делать вид, что сомневается в умственных способностях другого. Работы Филиппы, как она сама настаивала, «исполненные научной важности», выходили в «Оксфорд юниверсити пресс», а работы Уильяма — по его словам, «монументальной значимости», — печатались в типографиях Кембриджа.

Вскоре число профессоров английского языка, которые когда-то были их студентами, удвоилось.

— А если считать и профессоров по техническим наукам, то я могу внести в свой актив Магвайра из Кении.

— Не ты преподавал профессору английского языка в Найроби, а я, — сказала Филиппа. — Ты учил главу государства. Видимо, поэтому местный университет пользуется таким авторитетом, а дела государства — в страшном беспорядке.

В начале шестидесятых на страницах литературного приложения к «Таймс» супруги вели войну по поводу творчества Филиппа Сиднея, ни разу не заговорив на эту тему в присутствии друг друга. В итоге редактор сказал, что переписка должна прекратиться, и объявил ничью.

Они оба назвали его идиотом.

Но было одно обстоятельство, которое раздражало Уильяма в старости. Это была вечная решимость Филиппы решить кроссворд в «Таймс» до того, как он спускался к завтраку.

Как-то одним июньским утром в конце их последнего учебного года перед пенсией Уильям спустился к завтраку и обнаружил, что одно слово в кроссворде не заполнено. Он посмотрел на определение: «Она хрющит». Он тут же заполнил девять пустых клеточек. Филиппа посмотрела через его плечо.

— Такого слова нет, зазнайка, — уверенно сказала она, ставя перед ним яйцо вкрутую. — Ты специально его придумал, чтобы рассердить меня.

— Конечно есть, глупая женщина, посмотри «зеленавку» в словаре.

Филиппа сверилась с Кратким Оксфордским словарем, который стоял на кухне рядом с поваренными книгами, и с триумфом объявила, что этого слова нет.

— Моя дорогая дама Филиппа, — сказал Уильям таким тоном, будто обращался к на редкость глупому ученику, — поскольку ты уже немолода, а волосы твои стали седыми, пора бы стать умнее. Ты должна понимать, что Краткий Оксфордский словарь был составлен для новичков, чей словарный запас не превышает ста тысяч слов. Когда я приду в колледж сегодня, я посмотрю это слово в Полном Оксфордском словаре английского языка. Нужно ли напоминать тебе, что это серьезный труд, в нем пятьсот тысяч слов, и он предназначен как раз для таких ученых, как я?