36 и 6 - [3]

— Ладно, Дима. Счастливо тебе. Ты подумай на досуге о том, что я тут тебе сказал. Я ведь не со зла. От чистого сердца… Береги Ленку. Она молодец. Стихи под наркозом декламирует, держится. Так что и ты не плачь. Ей сейчас нужна твоя сила, забота…

Поймал его удивлённый взгляд. Он ещё не понял, но уже всё прочувствовал, уже был на пути к пониманию. Я пошёл домой, пребывая в самонадеянной радостной уверенности, что сделал в этот день больше, чем Лиза. Хотя она всё-таки работает по специальности… Как знать? Может права она, не я. Однако я решил не заниматься благотворительностью. Я испугался. Испугался привыкнуть к боли, к дикости. Испугался, что тоже стану говорить то, что говорит своим пациентам Лиза, что поверю в это и буду безразлично выдавать градусники всем, кто подойдёт, не заглядывая в чужие бесцветные глаза. Температура в норме? Отлично! Всё остальное не важно…

Вику я встретил на танцах. Забрёл как-то в ночной клуб. Подобные заведения вошли в моду, и мне захотелось узнать, что же это такое. В одиннадцать вечера всё ещё было довольно чинно. На сцене топотались несколько девчонок, наверное, ещё школьниц. За столиками сидели немолодые мужчины с разодетыми спутницами. Некоторые смотрели в газеты, другие — в тарелки. Большинство силилось изобразить веселье. Но от души радовались только девчонки на сцене. Этакий бал Наташи Ростовой! Потом появились танцоры. Музыка стала громче, публика уже порядочно захмелела. Всё завертелось, закружилось… Плохонький стриптиз, вызывающий в моём сердце щемящую жалость. Временами повизгивающий, прыгающий, потеющий клубок танцующих. Бессмысленные, пустые, ничего не выражающие глаза. Запудренные прыщи. Капли пота, пробивающиеся сквозь слои косметики. Одуряющее облако запахов: смертельная смесь всевозможных духов и всё того же пота. Не знаю как, но я оказался в центре. Мне казалось, я в аду. Вспышки. Шум в ушах. Красный свет… Вдруг всё затихло. Зазвучала медленная, витиеватая мелодия, а я нос к носу столкнулся с Викой. Она молча положила мне на плечи свои волшебно лёгкие руки, и мы стали танцевать. Она не красавица. Наверное, нет. Крашенные белые волосы. Мёртвые, как говорит Лиза. Чересчур светлые глаза. Немного полновата. Пористая кожа. Но я вообщем-то этого не замечал. Уже потом меня просветила Лиза. Я видел принцессу с нежно-голубыми глазами и одурманивающей улыбкой. Она была старше меня. Мне двадцать три, ей — двадцать семь. Может, у меня какой-нибудь комплекс? Но эта разница абсолютно не волновала меня. Через месяц мы сняли квартиру. Я был на седьмом небе. Меня будто несло куда-то. Всё успевал, всех понимал, для каждого находил время и оправдание. Сейчас остаётся только вздыхать о том, каким чудным парнем я прослыл в её объятиях. Вика… Она была принцессой. Если ночью мне хотелось поцеловать её, и я не мог удержаться, она не сердилась. Ни капельки! Я легко касался её нежных, хорошо пахнущих губ, и случалось чудо! Трепетали ресницы, длинные, густые. Губы вздрагивали, вытягивались в улыбку. Взмах — и глаза открылись, засияли. Она крепко прижимала мою голову к груди, и я слышал, как бьётся её сердце — уверенно, счастливо.

А ещё Вика часто говорила не «Я люблю тебя!», а «Я хочу тебя!». Но это звучало совсем не как в дурацких фильмах. Не пошло, не страстно и не глупо. А так, словно она говорила «люблю». Глубоко, нежно.

Я на всё готов ради неё… Ни одного дня она не прожила со мной без цветов. Иногда я выбегал к метро перед рассветом, чтобы положить букет на своё место, рядом со спящей красавицей, рядом с Викой. Она проснётся — я на съёмках, а вместо меня необъятный букет. Она будет смотреть на него и думать обо мне, о том, как я её люблю. Однажды вернулся домой и не узнал её. Вика была чудо как хороша! Боялся коснуться её: не верилось, что такая красота не плод моего артистического воображения.

— Андрейка! — она обняла меня, прижалась бархатной щекой. — Я такая свинья! — мурлыкнула в ухо, её дыхание обожгло мне шею.

— Что случилось?

— Андрюшенька, я хочу тебя попросить. Это свинство, но мне очень, очень хочется! — от сердца отлегло, я испугался, что что-то случилось.

— О чём? — с разбегу окунулся в её глаза. В них я обретал такой блаженный покой, такое радостное упоение овладевало мной, что ни под каким предлогом не хотелось отводить взгляд. В окружении накрашенных чем-то французским ресничек я был защищён, мне ничего не угрожало, и лишь любовь переполняла всё моё существо.

— Я хочу поехать в Финляндию. Катя едет, зовёт меня с собой. Андрейка, мы ведь можем себе это позволить?

— Да, но…

— Я знаю, у тебя съёмки. Можно, я поеду без тебя? У меня прямо идея навязчивая…

Конечно, я дал ей денег. Разве мог я ей хоть в чём-то отказать? Тогда я сам ещё ни разу не был за границей и разделял с Викой её трепетный восторг перед неведомыми чужими странами. Она сказала: «мы можем себе это позволить», и я сразу растаял. «Мы»… Наверное, со стороны я покажусь чересчур эмоциональным идиотом, но я всегда панически боялся одиночества и беспрестанно его ощущал. Может, оттого я и стал артистом? Когда играешь кого-нибудь, то живёшь не своей жизнью. Ты уже не ты, и твоя боль, твои страхи, стенания — не твои. Тебя окружают не реальные, но существующие люди. Для всех они персонажи, образы, темы для литературных опусов и школьных сочинений. Для тебя — они жизнь, кровь и плоть. Истина субъективна. Всегда считал, что это само собой разумеющаяся аксиома. А вот остальные… Однажды один мой приятель, которому я искренне симпатизировал, спросил меня: