2BRO2B - [2]

— Скажите, мне к вам обратиться? — спросила она у художника.

— Зависит оттого, что вам нужно, — ответил он. — Рожать, как я понимаю, вы не собираетесь?

— Мне сказали, что нужно позировать для картины. Я Леора Траверс. — Она замолчала, выжидая.

— И вы травите людей.

— Что?

— Нет, ничего.

— Какая замечательная картина, — сказала она. — Просто рай на земле или что-то вроде.

— Что-то вроде, — буркнул художник. Он вынул из кармана листок со списком. — Траверс, Траверс, Траверс. Ага, вот и вы. Да, вам уготовано бессмертие. К какому безлицему телу мне прилепить вашу голову? Выбор уже невелик.

Дама растерянно оглядела фреску.

— Ой... Они какие-то все одинаковые. Я в этом искусстве ничегошеньки не понимаю.

— Тело есть тело, разве нет? Ну ладно. Как автор шедевра я рекомендую вам эту тушку. — Художник ткнул в безликую фигуру женщины, тащившей к мусоросжигателю охапку сухих стеблей.

— Но, — возразила Леора Траверс, — это, скорее, отдел уборки? А я работаю в ритуалах. Мы уборкой не занимаемся.

Художник зааплодировал в деланном восторге.

— Что же вы говорите, что не разбираетесь в искусстве, если знаете его законы лучше меня?! Разумеется, заведующей не пристало таскать ботву. Обрезчик, вот, кто вам подойдет! — Он ткнул пальцем в фигуру, срезавшую отмершую яблоневую ветку. — Как вам? Нравится?

— Ох, — выдохнула она, покраснев и смутившись. — Это же я... я буду стоять рядом с доктором Хитцем.

— Вы против?

— Господи, нет, конечно! Это... это такая честь.

— Вы им восхищаетесь?

— Разве можно не восхищаться таким человеком? — удивилась дама, не отрывая взгляда от портрета доктора Хитца. На картине он был загорелым, седовласым, всемогущим Зевсом. Ему было двести сорок лет. — Им все восхищаются, все... Благодаря ему в Чикаго открылась первая газовая камера.

— Для меня это огромное удовольствие: поместить вас бок о бок на веки вечные, — сказал художник. — Отпиливание конечности, по-моему, весьма подходящий символ?

— Да, чем-то подобным я и занимаюсь. — Она ничуть не смущалась своей профессии. Она просто делала свою работу: помогала людям уйти из жизни спокойно и с удобством.

Леора Траверс еще позировала для портрета, когда в комнату вошел сам доктор Хитц. В нем было больше двух метров росту, и каждый сантиметр из этих двух с лишним метров излучал важность, успех и удовольствие от жизни.

— Мисс Траверс, милая мисс Траверс! Что вы здесь делаете? Люди тут не уходят, они тут появляются! — пошутил он.

— Мы с вами будем рядом на этой картине, — смущенно сказала она.

— Замечательно! — улыбнулся доктор Хитц. — И как вам такой расклад?

— Для меня большая честь попасть на одну фреску с вами, — ответила дама.

— Нет, это я должен быть польщен! Без таких, как вы, этого чудесного мира просто не было бы.

Он в шутку отдал ей честь и пошел в сторону родильного отделения.

— Слышали новость?

— Нет.

— У нас тройня!

— Тройня?! — воскликнула она.

Рождение тройни имело далеко идущие последствия.

Закон гласил, что новорожденного можно оставить в живых только в случае, если родители найдут желающего уйти из жизни. А для того, чтобы выжили все дети из тройни, нужны целых три добровольца.

— И что? У них есть три кандидата? — спросила Леора Траверс.

— Насколько я знаю, только один, — ответил доктор Хитц. — А теперь они пытаются найти еще двоих.

— Вряд ли у них что-то получится. К нам тройной заявки не поступало. Только одиночки... ну, если кто-то не обратился в бюро с тех пор, как я ушла. Как их зовут?

— Уэлинг, — сказал сидящий отец. Он выпрямился, и все увидели его мятую одежду и красные глаза. — Их отца зовут Эдвард К. Уэлинг-младший.

Он поднял правую руку, уставился на стену перед собой и издал хриплый, горький смешок.

— Здесь.

— О, мистер Уэлинг, — удивился доктор Хитц. — Я вас не заметил.

— Человек-невидимка, — произнес Уэлинг.

— Мне только что позвонили, ваша жена разродилась тройняшками. Они здоровы, прекрасно себя чувствуют, как и мать. Я как раз собирался их навестить.

— Аллилуйя, — опустошенно выдохнул Уэлинг.

— Вы как будто не рады? — спросил доктор Хитц.

— Разве можно не радоваться в моей ситуации? — ответил Уэлинг, воздевая руки к небу. — Мне всего-то нужно решить, кого из трех малюток оставить в живых, потом отвезти в Душегубку своего деда и вернуться сюда с квитанцией.

Взбешенный доктор Хитц навис над Уэлингом.

— Мистер Уэлинг, вы сомневаетесь в необходимости регулирования численности населения?

— Нет, даже не думал.

— Вы хотели бы вернуться к старым добрым временам, когда Землю населяло двадцать миллиардов — и должно было стать сорок миллиардов, потом восемьдесят, потом сто шестьдесят миллиардов? Вам знакомо выражение «как сельди в бочке»?

— Да, — буркнул Уэлинг.

— Так вот. Без контроля численности населения люди сейчас толпились бы на поверхности этой планеты, как сельди в бочке. Подумайте об этом!

Уэлинг продолжал таращиться в одну точку на стене.

— К 2000-му году, — не унимался доктор Хитц, — до того, как ученые предложили новый закон, человечество уже умирало от жажды, из еды остались только морские водоросли — и тем не менее люди настаивали на своем праве размножаться как кролики. И на праве жить вечно, если получится.