217-я жизнь - [5]

С Денисом мы целыми днями вели отвлеченно-возвышенные разговоры о духовном пути, недеянии и преимуществах того направления эзотерики над этим. Он, кажется, претендовал на звание моего духовного учителя (путеводителя – так он называл себя) и завалил меня литературой – Коэльо, С. Н. Лазарев, «Две жизни», Кастанеда, Ричард Бах, Ошо, Бхагават Гита, Голубиная книга. Понятно, что при таком густом коктейле в мозгах работать некогда, каждый день проходит в обсуждении новостей.

Собственно, мы были на краю романа, и весь коллектив об этом адски сплетничал, ведь действительно непонятно, о чем молодые красивые парень с девушкой могут говорить целыми сутками на работе и даже после нее. Конечно же, не о проблемах клиентского сервиса – и это очень злило Леонида-Не-Ильича, что по-человечески тоже вполне понятно.

Замотаться в мумию и пойти по коридорам, катать меня по проходам на офисном стуле, да еще и с громкими криками «и-го-го» – это все Денису было запросто. То ли он в свои 29 так и не вырос, то ли сознательно создавал себе имидж клоуна. Во всем же, что касается духовных практик, он был предельно серьезен. Лицо его вытягивалось, глаза вперивались мне куда-то в район потенциального третьего глаза, и говорил он без всяких артистических перебоев голоса, серьезно и тягуче. Правда, по-прежнему эмоционально и очень громко, поэтому обрывки разговоров долетали до ни в чем не повинных коллег: «Да ты хоть видела стража в хрониках Акаши?!» [3] – и потом нас активно расспрашивают, что это за игра такая, в которую вы рубитесь на работе. Новая что ли? А кто вам разрешил на корпоративные компьютеры Сеть поставить? И не поймали ли сисадмины вас на превышении трафика?

Денис с удовольствием отвечал на эти вопросы такое, что уши вяли.

Но как бы это не выглядело со стороны, наши с ним «духовные перекуры» уже несколько месяцев зацепились за один пункт, и сдвинуться с него не могли.

Денис страшно завидовал моей внезапно прорезавшейся способности видеть прошлые жизни. Хотел научиться, и практически каждый день мы обсуждали одно и то же – как ему туда отправиться. Он перепробовал кучу техник, которые регулярно отлавливал на форумах и в новых группах – и ни проблеска.

В какой-то момент этот красаве́ц все-таки уболтал меня оказать ему посильную помощь:

– Все, что я могу – это просто посмотреть тебе в глаза. Я смотрю тебе в глаза, ты мне, прямо в зрачок. Если будет происходить что-то необычное – не пугайся. Постарайся не промаргиваться, не спугни.

Я смотрела ему в глаза, он – мне. А все остальные быстренько вышли из курилки, надеясь, что у нас сейчас состоится какой-нибудь решительный разговор, о котором можно будет сплетничать еще пару недель. Довольные лица по очереди выглядывали из-за дверей. Подслушивали, судя по сопению. Слишком интимно это выглядело. Ладно, главное – чтобы не сбивали ни его, ни меня. Нам надо-то всего несколько минут!

Я прошла сквозь его зрачки и нырнула – вниз, вниз, вниз. Туда, где сидит душа. Взгляд расфокусировался, и внутри зрачков я увидела маленького светлого человека, который быстро шел ко мне по насыпи. Я сглотнула – силуэт увеличился, и я увидела все так, как оно было там, как будто мне крутили старое кино.

Мне очень хотелось умереть. Умирать было не страшно, наоборот, за это стоило побороться. Только это могло остановить боль, от которой уже много месяцев не избавляло ничто. Да и не могло быть от нее спасения.

Сын в могиле, муж бросил меня и ушел в монастырь отмаливать свой грех. Он точно знал, что мне без него не выжить – и ушел, считая, что из-за его ошибок Бог забрал у нас ребенка. Зачем мне жить, если ничего не осталось? Только еще один раз, одним глазком взглянуть на детей, тех детей из прошлой благополучной жизни. И я уже несколько дней таскалась возле своего Платереско, дворца, того самого, откуда убежала.

Сегодня все было не так.

Сегодня за толпами людей, карет, нарядно убранных лошадей, по свадебной музыке мне даже удалось догадаться о том, что происходит. И даже увидеть дочь – я узнала фамильную аристократическую осанку, лицо, конечно, было закрыто. Лишь мелькнуло красное платье и цветы апельсинового дерева в головном уборе – наш традиционный наряд невесты. А вот лицо своего брошенного мужа я узнала, он как раз собирался сесть на холеного нарядного коня, но повернул голову и вцепился в меня глазами. Меня аж судорогой свело: такая ненависть была в его взгляде, что она просто съела расстояние между нами. Мы не виделись больше 10 лет, но он узнал меня мгновенно – ободранную, темнолицую, постаревшую и в лохмотьях цыганки. А узнав, крикнул что-то свадебному кортежу и двинулся на меня, как черный племенной бык.

Я сжимала витую чугунную решетку так, что она тряслась вместе со мной, с моей лихорадкой. Бывший муж приближался, и ничего хорошего от него я ждать не могла. И потому начала пятиться, пятиться по насыпи, камни резали босые ноги, но я слышала только стук тяжелых сапог и звон шпор. Он настигал. И когда дошел, почти добежал до меня, то схватил за руку и дернул в густую тень акаций. К тому моменту я не ела уже много дней и потому не могла сопротивляться.