Решил один наш человек Удачу подкараулить. Ну, спрятался и караулит.
Сидит себе в дерьме — а где еще спрятаться? — сидит — не видно, не слышно его. Со стороны посмотреть — дерьмо и дерьмо кругом, ничего больше нет, не видно в нем нашего человека, так хорошо спрятался он.
И вот часов около трех ночи — шаги, легкие, веселые. Не иначе Удача идет. Снял наш человек шапку — у нас, вы же знаете, всегда Удачу шапками ловят, — вывернулся, изловчился весь.
И что-то странно как… Точно шел кто-то, а ничего, кроме «тук-тук» или «пук-пук», не случилось. Только померещилось, будто удаляется кто-то… со спины похожий очень на Бескорыстное Руководство, да как будто дерьма стало побольше — и все.
Но вот часов в семь — уже светать начало — не то шепот, не то шорох, как будто по воздуху кто идет, не идет — плывет. Кому же быть, как не Удаче?
Наш человек хитер — шапку в сторону — лучше он Удачу в горсть схватит. Полную горсть Удачи! И не мало, и не вырвется.
А уж подошла она, сейчас на голову наступит. И точно — на голову что-то такое шлеп-шлеп. А третий-то «шлеп» наш человек хвать! — на лету поймал.
В ответ только — порх!.. свист и порхание. Удача это была, нет ли? Но в горсти у нашего человека оказалось… дерьмо. А чье оно, неведомо.
И вот когда, казалось бы, нет уже никакой надежды, в десять минут девятого тень легла на охотника.
Он замер, не дышит — последний шанс его. И вот тень густеет, густеет, густеет, и сразу как из рога изобилия посыпало на человека — дерьмо, дерьмо, дерьмо.
Столько уже, что он ни рукой, ни ногой не может пошевелить. Лишь мысли в голове бегают, да и, по правде сказать, всего одна только мысль: «Чего это я Удачу ловлю в дерьме? Разве Удача в дерьме гнездится?»
Тут припекать стало, и наш человек заснул с этой невеселой мыслью. А с какой проснулся — неизвестно.
— Разрешите?
— Разрешаю.
— Товарищ директор, я к вам с дерзкой мыслью.
— Хвалю.
— Что, если нам у входа повесить плакат: «Пусть помнит каждый из нас: работе — время, потехе — час»?
— Мне нравится. «Пусть помнит каждый из нас: работе — время, потехе — час». Очень хорошо, смело и кстати.
— Сказать, чтобы написали?
— Сказать.
— Большими белыми буквами на синем фоне?
— Лучше синими на белом.
— Понимаю.
— И небольшими.
— Понимаю.
— И короче.
— «Каждому из нас: работе — время, потехе — час»?
— Еще короче.
— «Работе — время, потехе — час».
— А ну еще короче!
— «Потехе — час».
— Мне нравится.
— Сказать, чтобы делали?
— Сказать. Только «Потехе — час» как-то непривычно. Напишите: «Обед с часу до двух». Так будет хорошо, смело и кстати. Ну, идите, дерзайте дальше.
Действующие лица:
КПСС.
КГБ.
Первый священник.
Второй священник.
Место действия:
Троице-Сергиева лавра. Раннее утро. Во дворе лавры появляются в обнимку КПСС и КГБ.
КПСС. Надо же было так напиться! Вчера начали?
КГБ. Позавчера.
КПСС. А где это мы?
КГБ. Лавра. Троице-Сергиева. Ты просила вчера устроить покаяние.
КПСС. Я?! Надо же так напиться!.. А что, Бог есть?
КГБ. Выясняем сейчас. Работает одна группа.
Хлопает где-то дверь, появляется Первый священник.
КПСС (падает на колени). Батюшка, грешна я, каюсь. Прости за все! Прости, христа ради!
КГБ. Ну что, батюшка, прощена она?
Первый священник. Так точно, товарищ генерал!
КГБ. Ты кто?
Первый священник. Старший лейтенант Гаврилов, товарищ генерал! Со вчерашнего дня, товарищ генерал, по вашему приказанию в форме священника.
КПСС. Надо же так напиться!
КГБ (Первому священнику). Свободен.
Первый священник поворачивается через левое плечо, чеканя шаг, уходит.
КГБ. Встань, Капа, застудишь себе что-нибудь.
КПСС (встает). Может, нет Бога-то, а мы тут дурака валяем.
КГБ. А если есть?.. Все видит, все знает.
КПСС. Больше тебя?
КГБ. Больше меня никто не знает.
КПСС. Значит, его нет.
Хлопает дверь, появляется Второй священник.
КПСС (падает на колени). Батюшка, грешна я! Молодая была — дура. Не ведала, что творила. Бес попутал, змей горыныч гадкий. Вот он стоит перед вами. Отрекаюсь от него, батюшка, от врага рода человеческого. Отрекаюсь! (Неистово крестится.)
КГБ (падает на колени). Батюшка, врет все, гадюка! Не верь ни единому слову.
КПСС. Провокация, батюшка. Деструктивный элемент. Врет на каждом шагу, ничего святого за душой.
КГБ. Все по ее наущению, батюшка. Сам по себе овцы не обижу.
КПСС. Отца зарежет, мать в тазу утопит. Народу сгубил немыслимо. Батюшка, позволь ручку поцеловать.
КГБ. А мне вторую, батюшка. Вас, батюшка, как по батюшке?
Второй священник. Майор Сидоров, товарищ генерал!
КПСС и КГБ поднимаются, отплевываются.
КГБ. Сколько вас в лавре?
Второй священник. Это — Лубянка, товарищ генерал, внутренний дворик. Вы вчера приказали замаскировать все под лавру.
КПСС. Надо же так напиться!
КГБ делает Второму священнику знак, тот уходит.
КПСС. А все равно на душе чище как-то стало, светлее как-то. Летать хочется.
КГБ. Покаялись, вот и легче на душе.
КПСС. К Богу ближе стали. Не то что в восемьдесят пятом году.
