2012. Хроники смутного времени - [40]

Мы еще немного порылись в закромах микроавтобуса, неожиданно нашли под сиденьями три разновидности бронежилетов и, разумеется, тут же начали примерять их друг на друга.

— Все-таки жарко в таком, — сказал Валера, с трудом нацепив на себя нечто толстое, твердое и черепахообразное. — В Ханкале нам выдавали самые легкие, а мы все равно из них пластины вытаскивали.

— Зато тот, который на тебе, даже гранату от под-ствольника держит, — пробурчал с водительского места Палыч.

— А от бактериологического оружия у тебя ничего не предусмотрено?.. — Я осторожно пнул Валеру кулаком в жилет, для пущей проверки защитных свойств конструкции.

— От бактериологического оружия вы у меня будете руки мыть, с мылом. Мыло лежит справа, в контейнере, — снова подал голос Палыч, обгоняя очередную фуру с сопровождением.

Я тоже примерил приглянувшийся жилет, тот, что выглядел полегче, но глубокое недоверие к этой форме защиты у меня осталось еще с армейских времен, и в конце концов, повертевшись пару минут, я повесил его на спинку соседнего кресла.

Прошлым летом на стрельбах в Гюльчитае недоумок Шамиль Гуссейнов из моей роты выстрелил в живот не меньшему недоумку — некоему Захару Полищуку, сержанту третьей роты. Полищук нацепил стандартный армейский броник, чтобы на спор проверить его защитную силу, но Шамиль стрелял из «калаша», причем с двадцати метров. Так что, когда мы сняли с Захара жилет и х/б, все тело мускулистого, но тупого сибиряка представляло собой один большой синяк: спереди — черно-фиолетовый, сзади — зеленовато-оранжевый.

Полищук умер через день в окружном армейском госпитале от несовместимой с жизнью контузии внутренних органов, и я на всю жизнь запомнил комментарий тамошнего хирурга:

— Запомните, придурки: от дурака и «калаша» защиты не бывает! — и я подумал, что это и впрямь похоже на правду.

Спокойное продвижение вперед по ровному и достаточно свободному шоссе стало откровенно усыплять, и мы с Валерой принялись болтать на свободные темы, стараясь вовлекать в беседу и Палыча тоже, чтобы он невзначай не заснул.

— Недавно в судебном морге анекдот рассказали, — вспомнил вдруг Валера. — Короче, детский сад на прогулке в лесу. Воспитательница: «Дети, если кушаем ягодки, то срываем по две. Одну ешьте, а вторую кладем в кармашек, для судмедэкспертизы».

Я не стал смеяться, потому что тут же начал думать о том, как сейчас выживают детские учреждения. Ведь бюджетная охрана школ и детских садов не была предусмотрена и в мирное время, а потом этой проблемой тем более никто не озадачивался. Значит ли это, что в стране уже не осталось детских учреждений, потому что мародерам все равно, что грабить?

— У меня дело было в Калининском районе — там коммерсанта реально ягодами отравили, — вспомнил вдруг Палыч.

— Лесными? — озаботился Васильев. Большой фанат всего дикорастущего, он интересовался лесной флорой как наиболее доступной для любительского изучения и потребления.

— Ну, вроде да, — неуверенно ответил Палыч. — Супруга, типа, лечилась у какого-то экстрасенса и долечилась до того, что экстрасенс ее ежедневно трахать повадился. Ну, а мужу, чтоб не отсвечивал, экстрасенс прописал лечебный отвар. Муженек и вылечился, навсегда. Полетела, что называется, душа в рай.

— Ну уж прямо в рай… — усомнился Валера. — Коммерсантам, по-моему, туда летать не положено. Их черти должны жарить. Тебя, к примеру, там точно подкоптят.

— Статья 282 Уголовного кодекса Российской Федерации,— просветил Палыч.— Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства по признакам отношения к религии наказываются штрафом в размере от ста тысяч до трехсот тысяч рублей. Либо лишением свободы на срок до двух лет. Я остолбенел:

— Правда, что ли ?

— Ну да, а что тебя удивляет? Религия — мать порядка, — сказал Игорь, недоуменно поглядывая на меня в зеркало.

— Я тут как-то батюшку одного сажал, он по фальшивым документам сорок тонн меди вывозил в Эстонию, — начал рассказывать Васильев, — так меня прокуратура полгода по столу носом возила — этот фармазон написал, что я его религиозное достоинство унизил.

— А ты, конечно, не унижал? — усмехнулся я, припоминая методы допросов в «убойном» отделе.

— Да мы его пальцем не тронули! Он ведь, дурилка картонная, сам сразу раскололся, — объяснил Васильев. — Но физику нелинейных процессов в ядерных реакторах я ему за два допроса объяснил. У нас там с ним диспут случился, насчет технологии подогрева котлов в аду, и этот диспут попяра позорно проиграл. Вот и обиделся — прокуратуру, как инквизицию, на помощь призвал. Так что эту 282-ю статью я знаю…

— Да ладно врать-то, Валера! — укоризненно сказал Палыч и вдруг резко нажал на тормоза.

Я увидел справа на обочине сине-белую будку ГИБДД. Оттуда к нам бежал милиционер. Судя по пузу — не меньше капитана. Он почему-то пригибался и интенсивно сучил локтями от нетерпения.

— Если гаишник к вам бежит, а не идет, значит, ему не просто нужны деньги — они нужны ему срочно! — Игорь достал из нагрудного кармана очередную зеленую купюру.

Впрочем, когда к первому, торопливому, гаишнику присоединились еще двое автоматчиков, Палыч презрительно хмыкнул.