На первой сессии С. Ковалев поставил перед либеральной частью Ассамблеи задачу довести до левой и патриотической частей депутатского корпуса Ассамблеи те знания, которыми уже овладели либералы. Даже при нашем отвращении к Ковалеву эта его детская наивность не могла не вызвать улыбку.
Ведь вы, либералы, уже более двадцати лет, как победители советского народа. Вы захватили все СМИ России, загнали оппонентов практически в подполье и монопольно навязывали населению то, что, возможно, искренне считаете истинами. Как мы эти ваши либеральные «истины» можем не знать, когда уже поколение выросло в болоте вашей либеральной лжи? Да мы многое бы дали, чтобы не знать того, что знаете вы, но не можем — вы насильно всовываете эту лабуду нам в уши и глаза. Нет, ребята-либералы, это вы не знаете того, что узнали мы за прошедшие десятилетия подполья, узнали из источников, которым нет доступа в вашу либеральную тусовку. Это, Сергей Адамович, вам надо учиться, учиться и учиться, чтобы хоть просто понимать, о чем наша часть Ассамблеи говорит.
Но, пожалуй, самым тяжелым в нашем общении является разница моральных ценностей. Не могу сказать, что на нашей стороне собрались идеалы, но мы все же пытаемся сохранить ценности человеческой морали, а вот вы, либералы, ввели в общество ценности морали скотного двора. Для вас эти ваши понятия о морали естественны, вы с ними срослись и сроднились, но для нас ваша мораль, как каинова печать, и скажу, возможно, грубо, было бы лучше, если бы вы нам эту свою мораль пореже демонстрировали. Поясню таким примером.
Лет десять назад судили комсомольца А. Соколова, и прокурорша-либерал задала ему вопрос — если потребуется, отдаст ли он жизнь за Родину? Соколов, естественно, подтвердил, и прокурорша скотного двора победно сделала понятный либералам вывод, что Соколов склонен к суициду. С позиции нынешних находящихся у власти либералов мораль Соколова вызывает страх, но с позиции нашей морали мораль прокурорши со скотного двора вызывает омерзение. Вот в чем проблема!
Говоря схематично: у нас высшей ценностью является идеальное общество, у вас — сладкая жизнь без труда. У нас жизнь человека ценна, поскольку он житель будущего идеального общества, у вас она ценна потому, что мертвому недоступна сладкая жизнь. Для жизни в идеальном обществе нужна честность, верность долгу, гордость и достоинство, а для сладкой жизни и вообще жизни эти моральные качества помеха.
Вот из-за этого мы и не понимаем друг друга. Для меня Якоб Генс, во имя собственной жизни организовавший убийство 50 тысяч вверившихся ему евреев Виленского и Ошмянского гетто, — крайний поддонок, а вы доказываете, что на месте Генса поступили бы так же мудро. Я вас не понимаю! И не потому, что не понимаю того, что вы пишете, — вашу мораль у меня «нутро не принимает».
«С этой точки зрения самая последовательная гуманистическая позиция — призыв немедленно соглашаться на капитуляцию (ведь нет ничего важнее права на жизнь!)», — пишете вы человеку, у которого трое из шести дядьев погибли на фронте, но четырежды раненый отец и остальные дядья не сдались. Когда попадете на тот свет, вы, Евгений Витальевич, не забудьте объяснить выгоды капитуляции тем евреям, которые капитулировали, и которых в благодарность за это гуманно пристрелили. Нет, не понимаю я вас!
Вы считаете, что у нас разная мораль потому, что у нас разные политические взгляды. Нет, у нас разные политические взгляды потому, что разная мораль.
А теперь, Евгений Витальевич, оцените, что именно вы мне предлагаете в подтексте вашего письма. Вы фактически требуете, чтобы я считал всех либералов единым целым — единым стадом, но тогда мне нужно бросить заниматься общественной деятельностью, поскольку не имеет права общаться с большим количеством людей человек, не способный отличить порядочного человека от подонка. Так что вы, либералы Ассамблеи, и остальные либералы для меня не одно и то же, посему и исполнение вашей просьбы для меня невозможно.
Это что касается взгляда на вас как на либерала. Теперь поговорим о евреях, для чего вместе пробежимся по тексту вашего письма.
«Поэтому я не только рассчитываю на публикацию этого письма, но и на то, что его текст не станет поводом для пространных «антисионистских» филиппик, как это было раньше», — оговариваете вы условия. Это в связи с чем вы считаете, что ваши просионистские страдания имеют преимущество перед моими антисионистскими филиппиками? Тем более, что я никогда не был против того, чтобы американские евреи выехали в Израиль и осуществили там сионистскую идею, а заодно и добились, чтобы это государство стало, наконец, жизнеспособным и в экономическом плане — чтобы слезло с шеи США и всего мира и начало наконец обходиться без денежных подачек.
«Я пониманию, что никакие силы в мире не заставят Вас не трогать еврейскую тему, тему Холокоста и прочее…», — пишите вы так, как будто мне не хватает знаний для раскрытия этих тем. Но, Евгений Витальевич, я ведь в еврейской теме знаю во много раз больше, нежели, скажем, вы. Я ведь безусловно знаю тех, кого вы только и считаете евреями, — тех, кто «устроился» в «этой стране» и ведет себя так, как будто он тут в командировке из Израиля. Но я знаю и тех евреев, которых вы не знаете и, похоже, знать не хотите, — тех, кто не «устроился» в «этой стране», а строил СССР, я знаю тех евреев, для которых Россия не «эта страна», а Родина.
