20 лет дипломатической борьбы - [112]

Кто-то произносит:

– Со вчерашнего дня обстановка еще более осложнилась! Но, к счастью, наши министры в Лондоне!

Наконец железные двери приоткрываются. Родные и друзья один за другим проходят в форт.

Там настоящая суматоха. Полное отсутствие дисциплины. Ошеломленные офицеры смотрят, но не осмеливаются командовать.

Однако часом позже на Восточном вокзале обстановка совершенно другая. Масса знамен…

Автомобилям приказано останавливаться в некотором отдалении от вокзала, и поэтому на прилегающих к нему улицах – тишина.

Прибывают призывники, одетые в большинстве в голубые мундиры. Рядом с ними плачущие жены и громко кричащие дети.

Чувство большого достоинства преобладает при этих душераздирающих сценах расставания: «Рано или поздно, но надо покончить с Гитлером!.. Итак, черт возьми, сегодня мы отправляемся»… – кричат мужчины женщинам, которые в слезах остаются на перроне. И поезда с солдатами трогаются один за другим под чередующееся пение «Интернационала» и «Марсельезы».

* * *

Восемь часов вечера. Кэ д’Орсэ. В салоне послов много народа.

– Что же произошло во время двух только что проведенных в Лондоне совещаний, в которых участвовали Даладье, Боннэ и генерал Гамелен? Есть ли еще надежда на мир? – с беспокойством спрашивают друг друга депутаты и журналисты.

В 8 часов вечера появляется в состоянии крайнего возбуждения министр внутренних дел Альбер Сарро. Заметив атташе Боннэ, он спешит к нему:

– Я телеграфировал вашему министру, когда он был в Лондоне, дабы сообщить ему, что мы не имеем противогазов для раздачи парижскому населению. Я уведомил его о необходимости немедленно раздобыть миллион противогазов в Англии. Не знаете ли вы, каков результат?

– Но в Лондоне противогазов нет даже для лондонцев, – заявляет Луи Марэн, недавно прибывший из английской столицы.

Ожидание затягивается.

Наконец прибывает бледный и осунувшийся Жорж Боннэ.

– Война кажется неизбежной, – быстро говорит он журналистам, которые хотели задать ему ряд вопросов.

Сопровождающий его английский посол Эрик Фиппс проходит вместе с ним в его кабинет. В этот момент видно было, как Жорж Боннэ передал своему английскому коллеге документ, после чего англичанин тотчас же удалился.

Меморандум Боннэ довольно пространен. Его последний параграф гласит:

«Франция находится на грани войны, и в связи с этим вы, конечно, сочтете законной просьбу французского правительства к английскому правительству уточнить свою позицию по некоторым пунктам и прежде всего по вопросу о том, готово ли английское правительство объявить всеобщую мобилизацию в случае, если разразится война в результате предоставления Францией помощи Чехословакии, подвергшейся нападению со стороны Германии».

* * *

Внезапно во всех салонах послышалось дикое завывание.

– Это Гитлер выступает в берлинском Спорт-паласе, – флегматично замечает служащий, настраивая радиоприемник.

Без конца прерываемый бешеными овациями, фюрер говорит своим хриплым истерическим голосом:

«Как только судетская проблема будет разрешена, для Третьего рейха не останется больше в Европе территориальных проблем! Это последнее территориальное требование, которое я выдвинул в Европе, я гарантирую это!

Мы совсем не хотим войны с Францией! Мы ничего не требуем от Франции, ничего абсолютно!

Но наше терпение на исходе!

Словацкие территории должны быть возвращены мне первого октября, в противном случае будет война. Или Бенеш предоставит немцам свободу, или мы сами наконец отправимся добывать эту свободу!»

Овации и одобрительные выкрики усиливаются.

* * *

В салоне послов тяжкое молчание. Проходят часы.

Раздается телефонный звонок. Это посольство в Лондоне информирует Жоржа Боннэ, что Чемберлен после краткого совещания со своим послом в Париже Эриком Фиппсом только что передал в печать следующее коммюнике:

«Если, несмотря на все усилия английского премьер-министра, Чехословакия станет объектом нападения со стороны Германии, то немедленным результатом этого будет то, что Франция окажется вынужденной прийти на помощь Чехословакии, а Великобритания и Россия, конечно, будут на стороне Франции».

Однако, когда час спустя газеты опубликовали это коммюнике и выразили свое удовлетворение по этому поводу, указывая в большинстве случаев, что текст подлинника был написан собственноручно лордом Галифаксом, то службы Кэ д’Орсэ сделали редакциям любопытное уведомление:

«Будьте осторожны! Это коммюнике подозрительно!»

На следующее утро некоторые газеты, имевшие особо тесные связи с Кэ д’Орсэ, комментировали коммюнике следующим образом:

«Позволительно задать себе вопрос, не составлено ли это коммюнике с целью усилить напряженность в отношениях с Германией и сыграть на руку Советам, которые толкают нас к войне!»

И чтобы успокоить умы, Даладье счел полезным сделать следующее заявление:

«Бывшие фронтовики, есть ли необходимость говорить вам, что правительство, которое я возглавляю, не пренебрежет никакой возможностью ради сохранения почетного мира!»

* * *

Двадцать седьмое сентября, 9 часов вечера.

На тротуарах перед Кэ д’Орсэ стоит плотная, нервозно настроенная толпа народа.

Двор министерства заполнен автомашинами.