1984, или Повесть о первой-первой любви - [9]

Я кивнул.

-И ещё, Саня. Здесь- экстренная травма. Если что-то тебе покажется странным или необычным, постарайся сначала обдумать, потом спрашивать. На многое ты сам найдёшь ответ, если нет- спроси у меня. Но больше никому ничего не говори и никого ни о чём не спрашивай. На вопрос- "а як?" ответ должен быть один- "мовчки". Зразумил?

-Обовязково,- ответил я в том же тоне.

 

5.Рая

Потом Лариса Павловна сводила меня "вниз"- на первый этаж- и показала травмпункт, приёмный покой и ургентную операционную.

В травмпункте дежурил тот самый амбал, которого мы видели со Светкой. Его звали Герман Григорьевич Поливода.

-Гера,- радостно оскалясь, представился он и протянул лопатообразную кисть для рукопожатия. Места в ней было- как в ковше экскаватора, по крайней мере, в гериной ладошке свободно поместились бы пяток-другой моих. Рукопожатие было сверхмощным, и, будь моя кисть несколько больше, этот слон переломал бы мне, я думаю, все пястные косточки.

Второй врач был невысоким, но очень атлетически сложенным мужчиной лет 30 с густой светлой бородой. Он выглядел очень солидно и элегантно.

-Мэльник Павло Олександровыч,- отрекомендовался он, сразу же обозначая национальную принадлежность и политическое кредо.

В 1984 году на сугубой украинской мове говорила меньшая часть населения, в основном, западных областей. У нас, в Приднепровье, распространена была в основном русская речь. В глухом селе ещё можно было услышать мову и даже "побалакать" с какой-нибудь бабушкой, если было желание. Но среди интеллигентов использовать её было не принято. И в школе, и в институте преподавание велось только по-русски.

"Смело,- не смог не подумать я, пожимая сухую и твёрдую кисть "Мэльника".- Если не глупо..."

Павел Александрович оказался, несмотря на молодость, уже кандидатом медицинских наук, был ассистентом нашей кафедры травматологии и ортопедии, вёл группу студентов 5-го курса и частенько поддежуривал в "семёрке" по ночам и по выходным.

"Вот тебе и мова"...

В травмпункте с ними были две медсестры- одна занималась "бумажками", регистрируя обратившихся, заполняя на каждого статталон и выдавая справки о посещении травмпункта, другая "обслуживала" больных в малой операционной и в гипсовочной. Время от времени они менялись. Если предстояла "большая операция" типа ампутации предплечья, они разворачивали "большую операционную", в которой стоял наркозный аппарат. Это были совсем молоденькие девчонки 18-19 лет.

-Галя,- представилась та, что была повыше, блестя глазами. Это была светловолосая хохотушка с курносым носом, вздёрнутым гораздо выше, чем следовало, так, что хотелось без конца смеяться при одном взгляде на неё.

"Буратино",- сразу подумалось мне.

-Рая,- сказала другая. Точно по контрасту, Рая была черноволоской- точнее, Черновлаской. Как сказочной Златовласке, дополнительных слов для характеристики этого персонажа не требовалось. Сказать нейтральное "красавица"- язык не поворачивался. Сердце моё гулко ёкнуло, в горле образовался вязкий ком. То, что тут дело плохо, я понял сразу и постарался в раину сторону больше не смотреть.

Несмотря на то, что в травмпункт кого-то постоянно доставляла "скорая", кто-то приходил сам, несмотря на свежие капли и небольшие лужицы человеческой крови на полу, на горы кровавых тряпок и бинтов в нескольких эмалированных тазах, на крики, стоны, детский плач, мат и истошные вопли, почти постоянно наполнявшие травмпункт и рентген, вся эта четвёрка была весела, оживлена и пребывала в самом распрекрасном расположении духа. Ларису Павловну тут все, видимо, любили, и обрадовались ей, как родной.

Герман Григорьевич сразу же полез обниматься-целоваться, Галя накинулась с вопросами о какой-то давно обещанной атравматике, Рая зашептала ей что-то на ушко, даже суровый доктор Мельник откуда-то достал график своих дежурств, и, тыча пальцем то в Журавель, то в бумажку, густым баском заявлял, что "цилодобово" у него "у цю нэдилю" работать нет "ниякой можлывости". Травмпункт организационно входил в состав 1-й травмы, являясь её неотъемлимым подразделением, и Лариса Павловна была старшей и для них.

Она всех выслушала, поласкалась чуть-чуть с Поливодой, ответила что-то конкретное Гале, улыбнулась и кивнула Рае, Мельнику сказала, что пусть берёт "ночь"- насчёт "дня" она поговорит с "Ромкой из 2-й травмы". С врачами старшая была на "ты".

-Вот Саня, студент четвёртого курса, будет медбратить,- представила она меня.- Прошу, как говорится, любить и жаловать...

Травмунктовцы ещё больше обрадовались.

-Тебе у нас понравится,- однозначно заявили мне.- Пока учишься, будешь работать- у нас все ребята, кто с начальных курсов приходят, до окончания института остаются.

-Даже не хотят дипломы получать.

-Андрюха Снигарь и Лёха Лунёв, когда увольнялись, такую отвальную закатили!

-И запам,ятай- травматология- сама дрэвня профэсия на Земли,- подняв палец, сентенциозно заявил Мельник.- Бо травма- синоним бытия, и выникла одномомэнтно с зарождением життя в археозойску еру...

-Не в археозойскую, Паша, а в палеозойскую,- поправил его Герман, залезая одной ручищей Ларисе Павловне под халат, а другой притягивая к себе Галю.- Я хорошо помню это время. Хоть и был тогда совсем ребёнком...