1977. Кошмар Чапелтауна - [80]

Через несколько минут на место происшествия прибыли сотрудники спецназа, находящегося под юрисдикцией Городского управления полиции Западного Йоркшира. Они обнаружили двух героев-полицейских, еще одного раненного мужчину и троих застреленных насмерть.

Шоссе Ml и М62 были незамедлительно перекрыты во всех направлениях, приметы преступников переданы в аэропорты и гавани, однако до настоящего момента ни один человек не был арестован в связи с этим происшествием.

По официальным данным полиции сержант Крейвен и констебль Дуглас были доставлены в Пиндерфилдскую больницу города Уэйкфилда в серьезном, но стабильном состоянии.

Сотрудники полиции отказываются предать огласке имена жертв до тех пор, пока им не удастся связаться с родственниками потерпевших.

Штаб расследования этого преступления расположен в Уэйкфилде, в полицейском участке на Вуд-стрит. Старший следователь Морис Джобсон обратился к гражданам, располагающим какой-либо информацией, с просьбой срочно и в конфиденицальном порядке связаться с ним поуэйкфилдскому телефону 3838.

Я включил принтер.

Я стоял и смотрел, как из него выползает ложь, невероятная, выдающаяся ложь.

Смотрел на строку под заголовком:

ДЖЕК УАЙТХЕД, СПЕЦКОРРЕСПОНДЕНТ ГОДА ПО КРИМИНАЛЬНОЙ ХРОНИКЕ.

«Дак и Дрейк» – в самом темном и грязном углу Киркгейтского рынка.

Цыганская пивная на задах милгартской кутузки.

Восемь часов.

Я поставил кружку с пивом и рюмашку виски на стол у выхода и стал ждать, положив полиэтиленовый пакет на соседний стул.

Я вылил виски в кружку и выпил.

Сколько лет, сколько зим. Может быть, их было слишком много, а может быть, слишком мало.

– Повторить?

Я поднял голову – передо мной стоял Боб Крейвен. Инспектор Боб Крейвен.

– Боб, – сказал я, вставая и пожимая ему руку. – Что у тебя с лицом?

– Да, было дело пару недель назад в Чапелтауне. Чертовы зулусы совсем оборзели.

– Но ты-то в порядке?

– Буду, как только доберусь до кружки, – ухмыльнулся он и пошел к бару.

Я переложил полиэтиленовый пакет к себе на колени и стал наблюдать за ним.

Он принес две кружки и пошел за виски.

– Давно не виделись, – сказал он, садясь.

– Уже года три вроде.

– Всего-то?

– Ага. А кажется, что это было в прошлой жизни, – сказал я.

– Много воды с тех пор утекло. Очень, бля, много.

– По-моему, последний раз мы встречались еще до «Стрэффорда», да?

– Наверное. У тебя вроде сразу после этого начались дела с «Экзорцистом»?

Я кивнул.

Он вздохнул:

– Ни хрена себе, да? Чего мы только в этой жизни не насмотрелись.

– А как другой Боб поживает? – спросил я.

– Дуглас-то?

– Ага.

– Вышел из игры.

– А тебе не хотелось?

– В смысле, бросить все это?

Я кивнул.

– И чего бы я делал? Я же больше ни хрена не умею. А ты?

Я снова кивнул.

– А чем Боб теперь занимается?

– Да у него все в порядке. Купил газетный магазинчик. Дела идут. Честно говоря, когда я его вижу, то иногда жалею, что пуля досталась не мне. Понимаешь?

Я кивнул и приложился к кружке.

– Маленький магазинчик, маленькая женушка. Можешь себе представить?

– Вообще-то, нет, – пожал я плечами. – Но ты передай ему, что я про него спрашивал, ладно?

– Ясное дело. У него на стене все еще висит твоя статья. Та самая – «Честь и хвала».

Я вздохнул:

– Всего-то три года, а?

– А кажется, что сто лет прошло, – сказал он и поднял кружку. – За это и выпьем: за былые времена.

Мы чокнулись и выпили залпом.

– Я угощаю, – сказал я и пошел к стойке.

Пока нам наливали, я стоял и наблюдал за ним, смотрел, как он сидит, теребит свою бороду, стряхивает пылинки с брюк, берет свою пустую кружку, снова ставит ее на стол.

Я принес напитки к столу и снова сел.

– Ну ладно, – сказал он. – Хватит плавать по волнам нашей, бля, памяти. Расскажи лучше, чем ты сейчас занимаешься?

– Потрошителем, – ответил я.

Он помолчал, потом сказал:

– А, ну да, конечно.

Мы сидели молча, слушая шум бара: звон стаканов, грохот стульев, музыку, разговоры, треск кассового аппарата.

Наконец я сказал:

– Кстати, а я ведь тебе именно поэтому и позвонил.

– Да?

– Да, по поводу Потрошителя.

– А что с ним, с падлой?

Я протянул ему полиэтиленовый пакет.

– Билл Хадден получил это по почте сегодня утром.

Он взял пакет и заглянул внутрь.

Я молчал.

Он посмотрел на меня.

Я посмотрел на него.

– Пойдем, пройдемся, – сказал он.

Я вышел за ним в темноту рынка, в тень лотков. Вечерний ветер носил по воздуху мусор и вонь.

Крейвен остановился у одного из прилавков в глубине рынка и вытащил из мешка журнал.

– Там страница помечена, – сказал я.

Он стал листать.

Я ждал —

Сердце заходилось, ребра ныли.

– Кто в курсе? – спросил он, стоя ко мне спиной.

– Только я и Билл Хадден.

– Ты знаешь, кто это?

Я кивнул.

Он повернулся ко мне, держа в руке раскрытый журнал. Его почерневшее лицо растворилось в тени навеса.

– Это Клер Стрэчен, – сказал я.

– Ты знаешь, кто это послал?

– Нет.

– Записки не было?

– Нет. Только вот это.

– Но страница уже была помечена?

– Да.

– Конверт у тебя?

– У Хаддена.

– Ты не помнишь, откуда и когда он был отправлен?

Я сглотнул и сказал:

– Два дня назад из Престона.

– Из Престона?

Я кивнул и сказал:

– Это ведь он, да?

Его глаза хлестнули по моему лицу.

– Кто?

– Потрошитель.

Где-то там, глубоко в недрах его бороды, на какое-то мгновение мелькнула улыбка.