1968 - [15]
Суббота, 11 мая 1968 года
Улица Гей-Люссака в дыму
В сумерках, обеими руками ухватившись за черенок лопаты, Родриго разбил переднее стекло «мерседеса», стоявшего у тротуара. Он просунул руку внутрь, разблокировал дверцу, открыл ее, проскользнул на сиденье из рыжеватой кожи, чтобы снять машину с тормоза и повернуть руль. Кучка лицеистов вытолкала машину на середину улицы, упираясь плечами и коленями, чтобы перевернуть «мерседес» на бок.
— Эй! Ролан, не зевай, иди лучше помоги! — крикнул Родриго Порталье, который стоял с кислой миной, засунув руки в карманы.
Он узнал, что Марианна не придет, и проклинал ее за то, что она предпочла маоистов. Ей, видите ли, понравилось, что китайцы промаршировали по Пекину с криками: «Да здравствует Парижская коммуна!» «Что за дурацкая любовь к экзотике», — думал Порталье. Марианна испортила ему праздник, а ведь это был настоящий импровизированный праздник, бурный, ни на что не похожий: уже двадцать восемь баррикад выросло на улице Гей-Люссака и на других узких, крутых и кривых улочках, которые будет легко удержать. Баррикады строили ради удовольствия, братаясь на ходу, они вырастали одна за другой и были опасны, поскольку оттуда некуда было отступать, если полицейские в касках, длинных черных плащ-палатках, поблескивавших при свете фонарей, и огромных очках перейдут в атаку. Стражи порядка виднелись вдалеке, возле высоких решеток Люксембургского сада, они стояли там уже несколько часов.
Вчера, в ночь с пятницы на субботу, допоздна велись переговоры между студенческими профсоюзами, ректором, префектом и министерствами, но каждая из сторон тянула одеяло на себя. Вскоре после полуночи улицу покинули дисциплинированные представители Студенческого союза, потом лицеисты (за некоторыми из них приходили родители, чтобы увести домой), потом те, кто устал и надеялся попасть на последний поезд метро, потом под всеобщий свист ретировались троцкисты, объявив баррикады мелкобуржуазными штучками и неся впереди красный флаг. Наконец маоисты с презрительными минами отошли к Пантеону и закрылись в здании Эколь нормаль на улице Ульм, которое со своими двориками, садами и статуями мудрецов напоминало монастырь. Остались самые убежденные и восторженные, они обращались друг к другу на ты, называли друг друга товарищами и не знали, куда все это приведет.
Огромный «мерседес» цвета металлик теперь лежал на боку, мятежники заполняли пустые пространства между машинами, служившими основой для баррикады. Студенты передавали друг другу ветки платана, срубленного чуть дальше по бульвару, несмотря на протесты дамы в халате, которая сокрушенно сетовала: «Остолопы! Вы хоть представляете себе, сколько лет должно пройти, чтобы выросло такое дерево?» Из рук в руки переходили мусорные контейнеры, мешки с цементом с соседней стройки, обломки изгородей, решетки, балки из дома, идущего на слом. Студенты-медики раздобыли вагонетку, которую теперь нагружали булыжниками, сооружение становилось все солиднее и доросло почти до трех метров. Марко и Порталье, которым передалось общее возбуждение, натянули железную проволоку в нескольких сантиментах от земли, чтобы нападающие зацепились башмаками, когда, высоко задрав нос, бросятся в атаку.
В окнах домов горел свет, так что улица Гей-Люссака была освещена, как зрительный зал в опере. Многие окрестные жители с одобрением смотрели на возводимую крепость со своих кованых железных балконов. Какая-то роскошно одетая дама принесла гренок, другая — минеральной воды и холодного цыпленка, которого все делили прямо руками. Лавочники открывали свои кладовые, чтобы поддержать восставших. Владелец кафе принес ящик пива и открывалку: «Жандармы расколотили мне витрину, так что пусть получают!» Эти люди вели себя так, будто они пришли поддержать собственных детей. Все действовали без чьих-либо указаний, без подготовки и были охвачены ничем не замутненной радостью. Порталье решил забыть эту дурочку Марианну, охваченный неким доселе неведомым всеобщим опьянением, передававшимся, как электрический заряд. Он вспомнил молодого Виктора Гюго, когда тот в 1832 году увидел на углу переулка Сомон и улицы Моноргей баррикады, которые потом описал в «Отверженных». Порталье со всей яркостью ощутил, что сам входит в историю. Он обернулся, узнав полунасмешливый, полубезумный голос Марко:
— Вот чокнутая!
— А что? — парировала Теодора, — У меня с собой лыжные очки, мотоциклетная каска и даже пол-лимона, чтобы держать во рту под платком!
— Ты думаешь, далеко убежишь в таких туфлях на каблуках?
— Дружок, каблучки у меня низкие, а в кедах я вообще не могу ходить.
— По-моему, мне все это снится.
— Мы все тут как во сне, — сказал Порталье, радостно улыбаясь, — и это классно!
— Спасибо, Ролан, — сказала Тео и поцеловала его в щеку.
— Ты что, маслом намазалась?
— Кремом, чтобы защитить кожу от газа. Я в одной листовке прочла.
Недалеко от них бородатый студент писал черной краской на стене дома: «Под булыжниками — пляж»[39]. Порталье спросил почему, и тот указал на разобранную мостовую:
— Смотри, внизу песок такой же светлый, как на берегу моря.
Сентябрь 1812 года. Французские войска вступают в Москву. Наполеон ожидает, что русский царь начнет переговоры о мире. Но город оказывается для французов огромной западней. Москва горит несколько дней, в разоренном городе не хватает продовольствия, и Наполеон вынужден покинуть Москву. Казаки неотступно преследуют французов, заставляя их уходить из России по старой Смоленской дороге, которую разорили сами же французы. Жестокий холод, французы режут лошадей, убивают друг друга из-за мороженой картофелины. Через реку Березину перешли лишь жалкие остатки некогда великой армии.Герой книги, в зависимости от обстоятельств, становятся то мужественными, то трусливыми, то дельцами, то ворами, жестокими, слабыми, хитрыми, влюбленными.
Роман «Битва» посвящен одному из знаменательных эпизодов наполеоновского периода в истории Франции. В нем, как и в романах «Шел снег», «Отсутствующий», «Кот в сапогах», Патрик Рамбо создает образ второстепенного персонажа — солдата, офицера наполеоновской армии, среднего француза, который позволяет ему ярче и сочнее выписать портрет Наполеона и его окружения.
Французский писатель Патрик Рамбо плодотворно работает в самых разных жанрах. В издательстве «Текст» вышли его роман-фантазия «Деревенский дурачок» и исторический роман «Кот в сапогах». «Хроника времен Николя I» — пародийный (о чем говорит само название) роман-памфлет, посвященный первым месяцам президентства Николя Саркози. В лучших традициях французской литературы, блестяще пародируя стиль XVIII века, с неподражаемым французским юмором Рамбо рисует картину нравов французской политической элиты.
Роман о человеке, оказавшемся в прошлом. Из 1995 года герой неожиданно переносится в 1953-й. Многое так еще свежо в памяти, и все-таки сколько различий! И вот обычный француз конца XX века живет «двойной» жизнью… Это фантастика? Или психологический эксперимент? Автор, лауреат Гонкуровской премии Патрик Рамбо находит неожиданное решение, которое поможет его герою взглянуть на себя и на окружающий мир по-новому.
Издательство «Текст» продолжает знакомить читателя с творчеством Гонкуровского лауреата Патрика Рамбо. Его новый роман посвящен Наполеону Бонапарту. Патрик Рамбо обращается к наименее известным страницам его биографии: юности будущего императора и истории его стремительного взлета к вершинам власти. Читатель станет свидетелем превращения Набулионе Буонапарте, маленького корсиканца в армейских ботфортах, прозванного «котом в сапогах», в Наполеона Бонапарта.Что такое хороший исторический роман? Это не галерея приукрашенных портретов, это страницы, которые пахнут порохом, конским навозом, спермой и жареным мясом… Патрику Рамбо исторический роман удался: кажется, будто машина времени перенесла его на столетие с лишним назад.
Действие исторического романа итальянской писательницы разворачивается во второй половине XV века. В центре книги образ герцога Миланского, одного из последних правителей выдающейся династии Сфорца. Рассказывая историю стремительного восхождения и столь же стремительного падения герцога Лудовико, писательница придерживается строгой историчности в изложении событий и в то же время облекает свое повествование в занимательно-беллетристическую форму.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В основу романов Владимира Ларионовича Якимова положен исторический материал, мало известный широкой публике. Роман «За рубежом и на Москве», публикуемый в данном томе, повествует об установлении царём Алексеем Михайловичем связей с зарубежными странами. С середины XVII века при дворе Тишайшего всё сильнее и смелее проявляется тяга к европейской культуре. Понимая необходимость выхода России из духовной изоляции, государь и его ближайшие сподвижники организуют ряд посольских экспедиций в страны Европы, прививают новшества на российской почве.
Владимир Войнович начал свою литературную деятельность как поэт. В содружестве с разными композиторами он написал много песен. Среди них — широко известные «Комсомольцы двадцатого года» и «Я верю, друзья…», ставшая гимном советских космонавтов. В 1961 году писатель опубликовал первую повесть — «Мы здесь живем». Затем вышли повести «Хочу быть честным» и «Два товарища». Пьесы, написанные по этим повестям, поставлены многими театрами страны. «Степень доверия» — первая историческая повесть Войновича.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.