1939: последние недели мира. - [85]

В районе Хохлиндена провокаторы были доставлены в лес, переоделись там в польскую форму и затем двинулись, как было намечено, по трем различным направлениям. Одно из подразделений успело уже проникнуть на 200 м на польскую территорию, когда догнавший мотоциклист передал указание немедленно отменить операцию. Поспешно вернувшись в лес, диверсанты переоделись и постарались незаметно вернуться на базу.

Вскоре выяснилось странное обстоятельство, над которым Гейдрих долго ломал голову. Польская таможенная застава, которую должны были захватить диверсанты, но чего они не сделали, так как были отозваны обратно, в тот самый вечер 25 августа была разгромлена германской воинской частью. Как оказалось, это было делом рук подразделения военной разведки. Было ли это простой случайностью? У Гейдриха возникло подозрение, что, несмотря на строжайшую секретность, абвер был кем-то неофициально информирован и намеренно уничтожил заставу, чтобы сорвать «операцию». Не видна ли здесь рука Канариса? Он не просто ненавидел Гейдриха, но и считал рискованным с точки зрения интересов германского империализма развязывание Гитлером войны в тех условиях. Сказанное выше о шефе абвера и методах его работы не исключает подобного предположения.

Гейдрих был взбешен. Поскольку нападение на Польшу несколько откладывалось, следовало опять ждать сигнала для проведения запланированных провокаций. Но вся затея была уже подмочена: возня эсэсовцев в районе Хохлиндена не осталась незамеченной, кроме того, из-за разгрома абвером польской таможенной заставы было уже невозможно заманить поляков на германскую территорию.

Что произошло в ночь на 1 сентября?

Когда Гитлер отдал окончательный приказ о вторжении Польшу на рассвете 1 сентября, Гейдрих вечером 31 августа распорядился приступить к осуществлению запланированных провокаций. В их сценарии на этот раз были внесены некоторые изменения.

В Хохлиндене группа диверсантов кружным путем была доставлена на затянутых брезентом грузовиках в приграничный лес. Там они пере: оделись в польскую форму и получили последний инструктаж: сначала идти вдоль границы до пересечения с дорогой Хохлинден – Хвалензитц и затем двинуться к германской пограничной заставе. При этом гитлеровцы должны были выкрикивать на польском языке ругательства в адрес Германии и стрелять в воздух.

Сцена для циничного спектакля была подготовлена заранее: удалили персонал заставы, а для пущей «достоверности» вблизи здания положили трупы нескольких человек в польской форме.

На сей раз «операция» прошла без неожиданностей и осложнений. После начала действий на заставе появились германские полицейские, которые тоже усердно стреляли в воздух, а потом стали задерживать «нападавших». По окончании операции эсэсовцев на тех же грузовиках доставили обратно на базу. Застава не была повреждена, лишь на стенах здания осталось несколько следов от пуль.

«В Хохлиндене, – писала на следующий день „Фёлькише беобахтер“, – польские повстанцы и солдаты польской армии напали на новое здание таможенной заставы. После полуторачасовой борьбы германским полицейским удалось отбить заставу. Число убитых и раненых из-за темноты не удалось точно установить. Восемь польских инсургентов и шесть польских солдат захвачены в плен».

Столь же циничной была провокация гитлеровцев 31 августа в Питшене. Около 19 часов к гостинице, где более недели в ожидании сигнала находились диверсанты, подъехали автомашины. Плотно поужинав, эсэсовцы поехали на грузовиках в расположенный близ границы лес. Облачившись в польскую форму и выкрикивая брань на польском языке в адрес рейха, они двинулись к дому лесника. И все это сопровождалось непрерывной пальбой в воздух. Некоторое время спустя под видом пограничной полиции «на выручку» прибыла другая группа эсэсовцев. К этому времени, однако, «налетчики» успели уже сесть в машины и вернуться в гостиницу. Там они заявили, что им удалось отбить предпринятое поляками нападение на Питшен.

Что касается лесника, то его, разумеется, предупредили заранее о предстоящем визите «гостей», а жену предусмотрительно отправили к родственникам в деревню. На следующее утро любопытные могли увидеть несколько следов от винтовочных пуль на стенах здания и оборванные телефонные провода. Близ дома лесника остались следы крови и рядом свеженасыпанный холмик.

В сенсационных сообщениях, появившихся 1 сентября в газетах рейха, говорилось, что накануне, около 20 часов 30 минут патруль пограничной полиции наткнулся на германской территории, примерно в двух километрах от границы, на группу польских солдат и повстанцев, насчитывавшую свыше 200 человек. «Поляки тотчас открыли огонь, пограничная полиция, получив подкрепление, оказала сопротивление,– живописала „Фёлькише беобахтер“. – Поляки потеряли двух человек убитыми, из них один – солдат. У пограничной полиции один человек убит и несколько ранено. Пятнадцать поляков, в том числе шесть военных, взяты в плен».

После «накладки», происшедшей 25 августа, ответственным за организацию всех трех провокаций – в Хохлиндене, Питшене и Глейвице – Гейдрих назначил шефа гестапо Мюллера. 31 августа он сидел в полицейском участке Глейвица (все три пункта были расположены неподалеку друг от друга) и ожидал сообщений о результатах «работы» эсэсовцев. Он нервничал: ведь вечером ему надлежало лично доложить Гейдриху, а в полночь вступал в силу приказ о запрещении полетов над германской территорией. Не дождавшись уточнения подробностей и захватив еще не проявленные пленки «с места событий», он вылетел в Берлин на специально присланном за ним самолете.