1939. Альянс, который не состоялся, и приближение Второй мировой войны - [11]

Ванситтарт сумел воспитать из некоторых сотрудников Форин офиса верных последователей своего дела, его «ребят», как называли их иногда. Среди них можно назвать Ральфа Вигрэма и Лоуренса Коллье. Вигрэм безвременно умер в конце 1936 года, а Коллье стал главной «рапирой» Ванситтарта в деле ускорения советско-британского сближения и противостояния политике бесконечных уступок нацистской Германии. Это не пошло на пользу их карьере. Но они наверняка считали — если думали об этом вообще, — что безопасность страны была гораздо важнее их собственной карьеры.

В отношении нацистской опасности Ванситтарт был всегда прямолинеен, а это качество не очень приветствуется политиками. «Нынешний режим в Германии, — говорил он, — обязательно развяжет новую европейскую войну, как бывало не раз, стоит ему почувствовать себя достаточно сильным».¹⁰ Но очень немногие в Британии прислушивались к его словам, а даже когда прислушивались, принимались обвинять его в паникерстве, самонадеянности и чрезмерной враждебности к нацистской Германии. Его отчеты в материалах Форин офиса, подписанные характерным размашистым «R», кажется до сих пор дрожат от негодования и тревоги за свою страну.

«Я делал все возможное, — писал Ванситтарт в своих мемуарах, — но это оказалось не так уж много».¹¹ Он недооценивал свои усилия. Он сделал ровно столько, сколько было в силах государственного служащего, чтобы предупредить об опасности, грозившей его стране. «С каждым месяцем, — писал он в 1935 году, — я получаю все больше свидетельств, которые подтверждают мои подозрения и все больше убеждают меня в конечных целях германской политики. Думаю, скоро они будут ясны всем, кроме предубежденных и слепых».¹² Или в 1936 году: «...какие бы необоснованные надежды мы ни питали на будущее, реалии сегодняшнего дня вселяют мало оптимизма. Нынешняя Германия не собирается оставаться в пределах существующих границ...» Герр Гитлер уверял нас в своей «дружбе и самых сердечных намерениях, но никаких действий за этим... не последовало», отмечал Ванситтарт. «Обещанного "завтра", как известно, три года ждут. И это завтра не наступит никогда...».¹³

Ванситтарт пытался возродить альянс с Италией и Россией, который существовал в годы Первой мировой войны. И то, что Италия была фашистской, а Россия коммунистической, ничего не значило, если они готовы были выступить вместе с Британией против нацистской Германии. Эррио и Литвинов вынашивали похожие планы. Самым важным было создать мощную коалицию антинацистских государств. В 1934 году Ванситтарт начал выдвигать идею сближения с Советским Союзом. Какое-то время в консервативном правительстве к ней прислушивались. Нам необходимо поддерживать «дружбу» с Советами, говорил Ванситтарт в 1935 году, и тогда нас не собьет с толку плакатный Гитлер «в виде пустоголовой тыквы со свечкой внутри». Мы должны руководствоваться «реалистической оценкой момента».¹⁴

Пытаясь проводить свою политику, Ванситтарт начал регулярно встречаться с советским послом в Лондоне, Иваном Михайловичем Майским. Майский играл важную роль в улучшении англо-советских отношений. Бывший меньшевик, посол, уже приезжал в Лондон в качестве советника в 1926—1927 гг., а потом уже, в конце 1932 года как советский посол. «...Многие избегали его, — писал Ванситтарт в своих мемуарах. — Мне его было жаль, потому что и дома его положение было слишком непрочным... Я думал, что если он не добьется здесь успеха, его могут просто убить». Майский был одним из людей Литвинова и сторонником коллективной безопасности. Как и Литвинов, еще до русской революции он провел некоторое время в эмиграции в Лондоне и хорошо знал английский язык. Он был невысокого роста, с круглым приветливым лицом, на котором часто появлялась теплая улыбка, татарскими усами и реденькой эспаньолкой. Ванситтарт и Майский понравились друг другу, их жены, по словам Майского, облегчили дело, познакомившись первыми. «Помогать хромым собакам лазить через барьер (когда их прямая задача — кусать) не слишком почетная обязанность, — писал Ванситтарт, — но я и моя жена делали все от нас зависящее, чтобы расширить круг их знакомств и часто приглашали их отобедать, вчетвером или в компании...» Пользуясь подобной помощью, Майский завел в Лондоне широкий круг знакомств с интеллектуалами, журналистами, политиками и министрами. Эти контакты, считал он, были особенно важны для разъяснения взглядов и политики его правительства, которые часто превратно толковались Форин офисом и антикоммунистической британской прессой. Майский так преуспел в своей работе, в которую вкладывал, надо отметить, все силы, что многие сотрудники Форин офиса были просто в ярости от его успехов и столь легкого «завоевания» британской элиты. Во время войны он стал очень популярен в Лондоне, и Сталин перед самой своей смертью в 1953 году наградил Майского, как и многих других, за службу своей стране арестом.¹⁵ К счастью, через несколько недель после этого Сталин умер и Майский был впоследствии освобожден Никитой Хрущевым, дожил до преклонного возраста и написал мемуары.

Обеды у Ванситтартов оказались не только веселыми, но и очень полезными. В компании часто бывал «Уинстон», и тогда разговор фокусировался на зарождающемся англо-советском сближении и его главной причине — быстро перевооружающейся нацистской Германии. Примерно с этого времени Черчилль стал выступать за более тесные англо-советские связи. У него были хорошие деловые и личные отношения с Ванситтартом, и «Ван» организовал в июне 1935 года тот самый обед, где Черчилль впервые встретился с советским послом. Они, по воспоминаниям Майского, встретились в «семейной» обстановке с Черчиллем, «который искал возможности со мной побеседовать». Двое мужчин во многом сошлись и стали видеться регулярно. Черчилль, который разделял взгляды Ванситтарта о необходимости установления лучших западно-советских отношений, стал советчиком Майского, и нельзя сказать, что его советы оказались плохи. Он неоднократно заявлял, что советская политика должна быть осторожной и терпеливой. Твердолобые тори не хотят кооперации с Советским Союзом, предупреждал Черчилль: они думают, что безопасность Запада может быть обеспечена соглашением с нацистской Германией в обмен на свободу германских действий на Востоке. Все это чепуха! — фыркал Черчилль. Гитлеровская Германия — «огромная, научно организованная военная машина с полудюжиной американских гангстеров во главе». Литвинов прав, европейский мир неделим: если Гитлер двинется на Восток, то в конце концов он все равно повернет на Запад, но тогда его будет гораздо труднее остановить. Англо-французские сторонники альянса с Советским Союзом в конечном итоге одержат верх, полагал Черчилль, но эта победа не придет в одночасье, в британской политике будет еще достаточно «зигзагов» (взлетов и падений). Советское правительство должно «запастись терпением и выдержкой». Но Красная армия должна вооружиться до зубов, потому что «наш общий враг у ворот». Тупая неприязнь приводит