1918: Очерки истории русской Гражданской войны - [53]

Протянувшееся почти сплошной полосой вдоль старой юго-восточной и южной границы империи, казачество исторически было повернуто фронтом на юг. Теперь Гражданская война требовала нового казачьего фронта на север. Гражданская война как бы поворачивала весь ход казачьего расселения и казачьей истории, и несомненно, что этот поворот должен был преодолеть большую историческую инерцию. То, что казаки считали своим тылом, становилось их фронтом. Там, где прежний фронт был замирен, это требовало лишь преодоления известной инерции и как бы сдвига казачьей психологии. Не так было там, где, как, например, у терцев, прежний фронт был лишь подавлен, но совсем не замирен. Там это неизбежно вызывало войну на два фронта, и этим еще более осложнялся этот противоречивший всей казачьей истории поворот от окраин к центру. Уходившее всю свою историю от центра к окраинам казачество российская контрреволюция звала назад. Колесо казачьей истории как бы поворачивалось вспять.

Наконец, на территории Центральной России, в Среднем Повольжье, вокруг Саратова, на равном расстоянии (приблизительно в 600 км) между Оренбургом и Новочеркасском, т. е. между центрами донского и оренбургского казачества, лежала область крепких земельных собственников – немцев Поволжья.

Немцы Поволжья происходят от переселенцев в Россию во второй половине XVIII в. (1764–1773) 8 тыс. семейств по обоим берегам Волги у Саратова (главным образом в Камышинском уезде на правом берегу и в Новоузенском и Николаевском уездах на левом берегу Волги). До 70-х гг. XIX в. они пользовались известной автономией (выбор сельских должностных лиц из немцев, немецкий язык в делопроизводстве и в школе и т. д.).

В конце 1915 г. последовал указ об их выселении в Сибирь, начало выполнения которого было намечено на апрель 1917 г. Временное правительство, не отменив этот закон, приостановило, однако, его действие.

Немцы Поволжья, представляя собою сплоченную группу крепких мелких земельных собственников, являлись отличной базой для борьбы с большевизмом. Неудачная политика «немцеедства» во время войны, конечно, оказала неблагоприятное влияние на их отношение к центру, и большевики использовали его, обещав им создание автономной немецкой области.

Русская контрреволюция, безусловно, имевшая все же гораздо больше шансов для привлечения их на свою сторону, как-то не обратила на них внимания, и они совершенно ею не были использованы.

С другой стороны, несомненно, стремление выдвижением к Царицыну связаться с немецкими колониями Поволжья было и у немцев.

Общая численность немецких колонистов Поволжья в 1918 г. составляла около 600 000.

Возвращаясь теперь от окраин к центру, невольно приходится задать вопрос: что же представляли собой в это время внутренние контрреволюционные силы в самой Советской России?

Силы эти состояли из стремившегося сорганизоваться офицерства и ряда политических организаций. По идее, офицерство должно было представлять собою активные силы, а политические организации должны были этими силами руководить. Представлявшие реальную силу офицерские организации ждали руководства и указаний со стороны политических группировок, а эти последние спорили об «ориентациях», о формах будущего устройства России, писали записки и совещались с иностранцами. Одни ставили на немцев, другие – на союзников, но никто… на себя самих. Офицерские организации искали возглавителей и ожидали решений политических центров. Центры ничего решить не смогли, а офицерские организации так и не выступили…

Еще с начала 1918 г. образовались так называемые правый и левый центры. Первый составился из несоциалистических элементов, во втором преобладали социалисты. Вскоре, однако, в середине июня, по вопросу об «ориентациях» правый центр раскололся на два центра – правый, настроенный монархически и придерживавшийся политики «свободы рук», т. е. допускавший и «германскую ориентацию» в смысле получения на некоторых условиях содействия немцев, и Национальный (преимущественно кадетский), придерживавшийся союзнической ориентации и стремившийся к диктатуре. Общность ориентаций сблизила Национальный центр с Союзом возрождения (бывшим левым центром) путем взаимных уступок – Союз возрождения согласился на лозунг «нового» взамен разогнанного Учредительного собрания, а Национальный центр уступил в вопросе единоличной диктатуры, согласившись на диктатуру «директории» из «генерала, социалиста и несоциалиста». Откровенная союзная ориентация этих двух последних группировок открыла им довольно широкую денежную помощь союзников. Однако результатов это по-прежнему не давало никаких. Какое впечатление все эти «политические» группировки производили на активных борцов контрреволюции, показывают впечатления командированного от Добровольческой армии в начале июня из Задонья в Москву генерала Казановича.

Генерал Казанович получил задачу выяснить наличие в Москве военных организаций, ознакомить московские группировки с положением Добровольческой армии и добиться ее финансирования хотя бы из расчета 4–5 млн. рублей в месяц. Прибыв в Москву 11 июня, генерал Казанович как раз попал к началу расколовшего правый центр спора об ориентациях. Вот впечатления генерала Казановича от посещений им правого центра: «Ознакомившись с письмами генералов Алексеева и Деникина и выслушав мой доклад о Добровольческой армии, организация вынесла постановление: приветствовать армию и ее вождей. Когда я поднял вопрос о субсидировании армии… В. И. Гурко даже обиделся и заявил, что денег у них нет, но что они могут обеспечить армии сочувствие влиятельных общественных кругов, что не менее важно. Имея в Москве дело с политическими деятелями разных направлений, мне часто приходилось встречаться с ссылкой на «широкие» или «влиятельные» общественные круги и даже на «широкие народные массы», которые якобы поддерживают ту или другую организацию, но для меня обыкновенно оставалось загадкой, где эта поддерживающая сила и из кого она состояла»