1863 - [42]
Глава четвертая
Вокруг огня
Вечер ложился пятнами на влажную землю, которая становилась твердой и покрывалась инеем.
Зуавы рассыпались по полю и начали готовить места для ночлега.
Мордхе с Вержбицким соорудили из палок и веток шалаш, напоминающий собачью будку, накрыли его соломой и присыпали землей, чтобы ветер не разметал ветки.
Там и тут разжигали костры, появились тени, они становились все плотнее, рядом с кострами расположилась ночь.
Солдаты по десять-двадцать человек сидели вокруг костра, пекли картошку, жарили на прутьях кусочки колбасы и разговаривали наперебой. А когда разговоры вокруг костра иссякли, кто-то затянул песню. Солдаты кутались в бурки, выбивали трубки и, сгорбившись, расходились на ночлег.
Краснопольский с кисточкой на феске сидел на коленках и был похож на турка. Он выпустил дым из маленькой трубки и изящно сплюнул в костер. Куртка расстегнулась, огоньки костра отражались на его красной рубашке. Ночью у костра он не казался маленького роста, а в голосе звучала такая уверенность, что все чувствовали себя рядом с ним вполне надежно.
— Как они могут сравнивать себя с Гарибальди? — Краснопольский по привычке переводил с польского на французский каждую фразу.
— Или с Мерославским? — отозвался сторонник генерала.
— Мерославский все проиграл, и с позором, — вмешался третий.
— Так и есть, панове. — Краснопольский сплюнул прямо в костер. — Герою нельзя проигрывать!
— Чем мог помочь генерал со своими шестьюдесятью солдатами, — пытался оправдать генерала его сторонник, — когда враг окружил его со всех сторон? Здесь бы даже Гарибальди не помог!
— Если он позволил себя окружить, — Краснопольский поспешно затянулся трубкой, — оставалось одно из двух: или разбить врага, или пасть самому на поле боя, а не бежать, когда его шестьдесят солдат резали, как скотину!
Священник в белом плаще с глубоким капюшоном подошел к костру. Он прислушался, вытаращив глаза, осенил крестом солдат и крикнул сдавленным голосом:
— Да здравствует Лангевич!
Крик прозвучал странно в холодной ночи. Прежде чем солдаты успели оглянуться, священник уже стоял у другого костра. Издали эти слова прозвучали как плохое известие.
— Слишком много штатских у нас в штабе, — сказал гарибальдиец.
— И слишком много женщин!
— Это уже не так страшно!
— Грешите, панове!
— Я бы всех дворян повесил.
— А я — священников! — отозвался итальянец.
— Если бы не священники, крестьяне не пошли бы воевать!
— А так они идут, эти мужланы?
— Без священников они бы вовсе не пошли!
— Они так и так не идут!
— Боргия прав, дворян и священников надо повесить!
— А вы уверены, что Гарибальди нам поможет? — перебили Краснопольского.
— Он приведет армию!
— А Кошус, говорят, ведет вторую!
— Вы думаете, французы будут молчать?
— Дураки эти французы, пусть помалкивают!
— Мы быстро дойдем до Варшавы?
— О, братцы, там-то нас и ждут!
— А где твоя Ядвига, Янек?
— В Варшаве.
Глаза загорелись. Радость озарила озябшие лица. Кто-то принес флягу с водкой, глотнул из горлышка и пустил флягу по кругу.
Подошли несколько солдат с восковыми свечами в руках.
— Что за процессия?
— Кто-то умер?
— Это меняют вахту.
— Со свечами?
Солдаты свернули в поле, оставив после себя отсвет пламени, и исчезли в темноте. Над кострами звучали крики священника:
— Многая лета Лангевичу!
— Когда он перестанет орать?
— Как белая летучая мышь!
— Не богохульствуйте! — Пожилой солдат опустился на колени и принялся креститься.
— У нас не крестятся!
— Иди в церковь!
— Для этого мне надо было тащиться за пятьсот миль, из самой Венгрии?
— Не спорьте, братья! Давайте лучше споем что-нибудь! Где учитель из Млавы?
— Вот он!
Учитель, высокий и худой мужчина, наклонился вперед и начал глубоким голосом, неожиданным для столь изможденного тела:
Солдаты придвинулись поближе к учителю и тихо подхватили:
Крестьяне, словно тени, окружили певцов. Учитель, воодушевленный присутствием публики, вышел в центр круга. На его лицо упал красный отблеск, голос стал мягче и печальнее:
И над костром раздалось долгое эхо:
Мордхе отступил назад и освободил место остальным. Вержбицкий последовал за ним. Они молча прошли мимо собравшихся вокруг костров людей, которые были похожи на торчащие корни деревьев.
Мимо проскакал на лошади Комаровский, но, увидев Мордхе, вспомнил о чем-то и повернул обратно:
— Тебе привет, Алтер, от пани Фелиции.
— Пан полковник получил от нее письмо?
— Она только что была в штабе. Приехала с поручением. Я отвез ее к границе. — Комаровский передал поводья Мордхе и, махнув рукой, попросил: — Отведи лошадь в конюшню.
От лошади шел пар. Мордхе снял с себя бурку, накрыл мокрую спину лошади и пошел, с трудом передвигая ноги. Он вспомнил о Вержбицком, огляделся. Вокруг никого не было. В темноте выл волк, долго и протяжно. Голова наполнилась звуками.
Жар опалил Мордхе. Он больше не был один и чувствовал присутствие кого-то близкого, словно не лошадь шла рядом, а близкий, очень близкий человек. Он спрятал лицо в лошадиную гриву.
«Последний в семье» — заключительная часть трилогии Иосифа Опатошу «В польских лесах». Действие романа начинается через десять лет после польского восстания 1863 года. Главный герой трилогии Мордхе Алтер, вернувшись с войны, поселился в имении своих родителей под Плоцком. Он сторонится людей и старается не рассказывать о своем прошлом даже дочери Сорке. Дочь взрослеет, и ей становится все труднее жить в одиночестве в лесу. Она выходит замуж, подчиняясь воле отца, но семейная жизнь ей скучна. Сорка увлекается паном Кроненбергом, молодым человеком с революционными взглядами и сомнительным прошлым, и покидает отчий дом.
События, описываемые в романе «В польских лесах», разворачиваются в первой половине и в середине XIX века, накануне Польского восстания 1863 года. В нем нашли свое отражение противоречивые и даже разнонаправленные тенденции развития еврейской идеологии этого периода, во многом определившего будущий облик еврейского народа, — хасидизм, просветительство и ассимиляторство. Дилогия «В польских лесах» и «1863» считается одной из вершин творчества Иосифа Опатошу.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Роман нобелевского лауреата Исаака Башевиса Зингера (1904–1991) «Поместье» печатался на идише в нью-йоркской газете «Форвертс» с 1953 по 1955 год. Действие романа происходит в Польше и охватывает несколько десятков лет второй половины XIX века. После восстания 1863 года прошли десятилетия, герои романа постарели, сменяются поколения, и у нового поколения — новые жизненные ценности и устремления. Среди евреев нет прежнего единства. Кто-то любой ценой пытается добиться благополучия, кого-то тревожит судьба своего народа, а кто-то перенимает революционные идеи и готов жертвовать собой и другими, бросаясь в борьбу за неясно понимаемое светлое будущее человечества.
Роман «Улица» — самое значительное произведение яркого и необычного еврейского писателя Исроэла Рабона (1900–1941). Главный герой книги, его скитания и одиночество символизируют «потерянное поколение». Для усиления метафоричности романа писатель экспериментирует, смешивая жанры и стили — низкий и высокий: так из характеров рождаются образы. Завершает издание статья литературоведа Хоне Шмерука о творчестве Исроэла Рабона.
Давид Бергельсон (1884–1952) — один из основоположников и классиков советской идишской прозы. Роман «Когда всё кончилось» (1913 г.) — одно из лучших произведений писателя. Образ героини романа — еврейской девушки Миреле Гурвиц, мятущейся и одинокой, страдающей и мечтательной — по праву признан открытием и достижением еврейской и мировой литературы.
Исроэл-Иешуа Зингер (1893–1944) — крупнейший еврейский прозаик XX века, писатель, без которого невозможно представить прозу на идише. Книга «О мире, которого больше нет» — незавершенные мемуары писателя, над которыми он начал работу в 1943 году, но едва начатую работу прервала скоропостижная смерть. Относительно небольшой по объему фрагмент был опубликован посмертно. Снабженные комментариями, примечаниями и глоссарием мемуары Зингера, повествующие о детстве писателя, несомненно, привлекут внимание читателей.