1632 - [167]

— Вот и отлично, — сказал король. Он быстрым шагом направился к лестнице, ведущей вниз с вала. Казалось, он почти подпрыгивает от радости. И через плечо: — Капитан Гарс будет в восторге!

Когда он ушел, Юнссон и Торстенсон посмотрели друг на друга.

— Капитан Гарс, — пробормотал Юнссон. — Чудеса.

Лицо Торстенссона выражало смесь беспокойства и удивления от создавшейся ситуации.

— Присмотри там за ним, Андерс, ладно?

Ответ был предельно флегматичен.

— За этим сумасшедшим? Невозможно.

Глава 51

— Что, чёрт побери, они делают, Генрих? — потребовал ответа Том Симпсон. Величественно возвышаясь над всеми, капитан американцев смотрел поверх вала, возведённого поперёк дороги, ведущей к южной стороне города Зуль. Спешно выстроенные полевые укрепления были расположены у северного края большого луга. Луг был около двух сотен ярдов в длину, и чуть меньше в ширину. Маленький ручей бежал посреди луга, пересекая дорогу.

Его командир пожал плечами. Бинокль висел на шее Генриха, но он им не воспользовался. Приближающиеся наёмники уже выходили на луг, причём, на самое открытое место.

Том поднял бинокль и осмотрел луг. Через несколько секунд он поднял окуляры выше и начал медленно изучать лес, покрывавший холмы поодаль.

— Мне это не нравится, — проворчал он.

Генрих, рядом с ним, улыбнулся. Если он и имел какие-то критические соображения насчёт своего молодого и неопытного офицера, то они, вобщем, относились к тому, что Том настаивал на поисках сложностей там, где их не было. И куда чаще, чем наоборот.

— Слишком много футбола, — пробормотал он.

Том опустил бинокль и посмотрел на него с подозрением.

— Ты это о чем?

Хитрая улыбка Генрих стала шире.

— Это значит, мой друг, что ты все еще продолжаешь думать, будто ты на игровом поле. Вместе с врагами, которые прикрываются затейливыми правилами игры.

За исключением английских фраз 'игровое поле' и 'правила игры', Генрих произнёс последние две фразы по-немецки. На этой смеси языков английские спортивные термины звучали особенно нелепо, на что, собственно, Генрих и рассчитывал.

Том фыркнул.

— Да что ты знаешь о правилах игры? Каждый раз, когда я пытался растолковать вам про футбол, вы либо погружались в сон, либо в очередную кружку пива.

Как и Генрих, сейчас Том говорил по-немецки. Его владение языком улучшалось быстрее, чем у любого взрослого американца в Грантвилле. Это не значит, что Том уже говорил свободно — пока ещё не совсем — но он уже был способен поддержать любой разговор.

— Это потому, что игра слишком сложная, — возразил Генрих. Его руки изобразили зигзаг туда-сюда. — Этот бежит в ту сторону, тот бежит в эту сторону. — Он покрутил указательным пальцем. — Другой бегает кругами, запутывая противника — ха! Удивительно, как вы не падаете от головокружения.

Том усмехнулся: — Это не моя проблема. Я никуда не бегаю, кроме как прямо вперёд — прямиком в парня передо мной.

— Великолепно! — усмехнулся Генрих. Он хлопнул Тома по плечу левой рукой, одновременно показывая на луг правой. — Тогда у тебя не будет никаких трудностей с этим. Они сейчас подойдут прямо к нам — хорошие солдаты! — и мы их раскатаем. Что тут сложного?

Улыбка Тома исчезла, сменившись хмурым взглядом. — Чёрт возьми, Генрих это же не имеет смысла. Они уже должны знать…

Генрих перебил его.

— Нет, не знают! Том, послушай меня. У тебя нет опыта с наёмными войсками. Те люди, — он мотнул головой в сторону луга, — скорее всего, не имели связи с Тилли. А если и имели, то проигнорируют всё, что им сообщили тупые баварцы.

Он видел, что слова не убедили Тома. Генрих усмехнулся. Кивнув, он указал на лес за лугом.

— Что? Ты думаешь, в том лесу прячется кавалерия? Собирается довести до конца свой хитрый манёвр? И ожидает лишь подходящего момента для внезапной атаки?

Том заколебался. Генрих улыбнулся.

— Двойной обратный финт? Так вы это называете в футболе?

— Ладно, — проворчал американец. — Возможно, ты прав. — Он снова поднял голову над бруствером и мягко сказал: — Скоро мы всё узнаем. Они начали пересекать ручей.

Генрих лениво поднял свою голову и всмотрелся в порядки врага.

— Швабы, я думаю. Жалкие, невежественные ублюдки.

Губы Тома дрогнули.

— Все они?

— Каждый урождённый шваб, — пришёл твёрдый ответ. — Затем губы Генриха шевельнулись. Возможно, тоже дрогнули. — Я из Верхнего Пфальца, ты знаешь.

— Как будто ты не рассказал мне это уже достаточно много раз. Забавно, однако, — тяжёлые брови Тома нахмурились. — Я тут недавно говорил с вестфальцем, и он клянётся, что каждый из Пфальца, и Верхнего и Нижнего, причем в один голос утверждают это — все урождённые…

— Вестфальцы! — фыркнул Генрих, — ты не должен верить словам этих людей. Для начала, они все скотоложцы — любители позабавиться с козами. Короче, все ублюдки.

Том хотел было сказать в ответ какую-нибудь колкость, но промолчал. За всей расслабленной небрежностью позы и манер собеседника, Том осознал неожиданный прищур его глаз. Пока они трепались, немецкий ветеран ни разу не оторвал взгляд от врага. Том позавидовал его расслабленному самообладанию. Сам Том, лично, чувствовал себя натянутым, как барабан.

— Семьдесят ярдов, — пробормотал Генрих. — Хорошо. Он поднёс к губам висевший на шее свисток. Но прежде, чем дунуть в него, он подарил Тому хитрую улыбку.