1600 лет под водой - [27]

— Сегодня мой день рождения, — провозгласил как-то Бастиан. Двадцатилетний здоровяк, устремленный навстречу всем радостям жизни, Бастиан первым натягивал акваланг и вечно был не прочь сотворить какую-нибудь безобидную шалость, например нечаянно уронить тяжелую рыбину через люк на голову очередного инспектора. Перед отъездом из Швеции он получил от отца подарок ко дню рождения — новенькое гарпунное ружье. В этот день мы планировали поработать на стенах, но ведь двадцать лет бывает лишь раз в жизни!

— Бастиан, сегодня поохотимся вволю, сынок. Но ты должен поймать рыбу побольше! — предупредил я. В глубоких водах у острова Мкран в двух милях от Цавтата водились огромные корбы и меру — традиционная добыча подводных охотников. К сожалению, и те и другие быстро исчезают из-за беспощадного истребления.

Бел была вне себя от радости. Еще бы, ведь последние дни мы охотились мало из-за нехватки времени, да и меню надо было как-то разнообразить. Другие, за исключением Ли и Бастиана, были новичками в подводной охоте и горели желанием встретиться со средиземноморскими дивами лицом к лицу. Когда мы проплывали у западного входа в Цавтатскую бухту, я заметил в воде тень большой акулы — без сомнения, той самой, о которой предупреждал нас Джонни. Она, верно, охотилась у входа в бухту. Я взял это место на заметку на случай дальнейших погружений. Хотя и считается, что акулы не нападают на людей, их поведение трудно предугадать. Я помню во всех подробностях рассказ об игривом ныряльщике, который ткнул проплывающего хищника гарпуном между ребер. В мгновение ока акула отсекла его левую ногу — будто языком слизнула.

Ли подготовил камеру, все столпились вокруг Бастиана: «Удачи тебе, Бастиан! Не осрамись, сынок! Ну, пошел!» Бастиан метнулся вниз, все остальные — за ним. Вода была кристально чистой, и мы видели, как в прозрачной глубине расплывались неясными пятнами их окрашенные в белое акваланги. Через пятнадцать минут на поверхности одна за другой показались головы, упругие фонтаны взмыли над водой, когда ныряльщики выплюнули загубники и взяли в рот шноркели. Если баллон опустошается или нужно беречь воздух, ныряльщик выпускает изо рта загубник акваланга, выхватывает шноркель, который обычно закреплен у него на талии, берет его в рот и выдувает из него воду. Теперь он может свободно дышать через трубку, плавая по поверхности.

— Где Бастиан? — спросил я.

— Сейчас всплывает, — ответил Ли. — Я снял его, когда он подстрелил необыкновенно большую рыбину.

И действительно, через несколько минут Бастиан вынырнул как раз под лестницей. Он был вне себя от возбуждения — на его гарпуне красовался большой меру, килограммов на пять. Конечно, это далеко не мировой рекорд, поскольку меру иногда доходят и до сорока килограммов, но как приз за мастерство и подарок ко дню рождения это совсем неплохо. Бастиан, однако, не угомонился, пока не снял свою рыбу во всевозможных ракурсах. Я подозреваю, что на некоторых фотографиях она была размером с хорошего слона. Однако корабельные правила неумолимы: кто загарпунил рыбу, тот ее и разделывает! И Бастиан, несмотря на день рождения, обязан был превратить своего меру в нечто съедобное. Потом мы передвинулись на новое место, и опять Бастиану поразительно везло.

Наши новички, Питер и Иден, как студенты-медики в первую очередь интересовались строением внутренних органов добытых нами рыб. Все мои попытки убедить их в том, что для вящего знания предмета им было бы неплохо принять посильное личное участие во вскрытиях (читай: разделке), окончились ничем. Они ограничились лишь изучением сердца рыбы, которое билось и после того, как сама она уже жарилась на плите. Это очень странное ощущение — видеть крохотный пульс (у двухкилограммовой рыбы — всего размером с ноготь большого пальца), который бьется в неустанном ритме, не ведая да и нимало не заботясь о том, что обладатель его более не нуждается в его службе. Так однажды я видел, как грузовик угодил в озеро. Но и когда он обрел покой на самом дне, его фары все еще светились сквозь толщу воды, указывая теперь уже дорогу в никуда мертвому водителю за баранкой.

Я собирался в Цавтат, когда к борту подплыл один местный рыбак с двумя пассажирами.

— Позвольте моему сыну подняться на борт, — попросила грузная дама из лодки. Я взглянул на ее чадо и, отнюдь не очарованный тем, что увидел, ответил:

— Простите, мадам, но мы очень заняты. Что еще я могу для вас сделать?

Я не поощряю непрошеных визитеров и в лучшее время, поскольку это выбивает из колеи, а уж видеть на корабле праздношатающегося недоросля было бы просто невыносимо. Этот инцидент прошел бы совершенно бесследно, если бы немного спустя не подъехала вторая лодка, с шестью немецкими туристами. Потребовалось немало времени и нервов, чтобы уговорить их отправиться восвояси. Мы как будто становились одной из достопримечательностей городка. Вскоре все выяснилось. Местная газета поместила пространный очерк об экспедиции, и мы стали знаменитостями в городском масштабе. Меня представили как голландского археолога, Ханса в качестве австралийского капитана, а Аренд был просто коком. Кто-то из сотрудников газеты взялся перевести газетные изощрения падким до сенсаций туристам, добавив при этом от себя, что мы якобы всегда рады гостям. Это только доказывает, что люди с чувством юмора попадаются и в Югославии.